Куратор никому не мог продаться. У него множество недостатков, среди которых тяжелый характер, жесткость, порой переходящая в жестокость. Но в нем есть железобетонная основа. Я таких людей чувствую, потому что сам такой.

Но даже если произошло невероятное и по каким-то соображениям он воюет на стороне врага, зачем весь этот балаган с засадами? Куда проще пригласить меня на ту же конспиративную квартиру, в просторечии «кукушку», забрать тетрадь. Опоить психотропами, влив их в кофе, и сдать в упакованном виде без стрельбы, электрошокеров и прочих крайностей.

Ни при чем он. Ни при чем — и точка!

Тогда как меня нашли эти бесы? При помощи магии? Как?

Да как угодно. Можно навскидку прикинуть десять тысяч вариантов. В мире огромное количество случайностей. Могли увидеть в магазине. Или кто-нибудь из «правдолюбов» — мой сосед. Версии, версии, версии. Они зыбки и неустойчивы и чаще тают, как мираж.

Не то что железобетонные факты.

А таковых фактов было несколько, и все безрадостные. Факт номер один — противник знает обо мне, одном из самых засекреченных сотрудников спецслужб в России. Факт номер два — на меня объявлена охота. Значит, враги видят во мне нешуточную опасность. Да, это прибавляет баллов к моей шкале самооценки. Но легче от этого не становится.

Итак, звонить или не звонить Куратору?

Стоит нажать на кнопку — и обратно уже не повернуть. Цена ошибки — моя жизнь…

Вообще-то цена не такая уж и высокая, — если пошла такая пьянка. Риск — благородное дело.

Решено!

— Привет с того света, — глухо произнес я, набрав номер.

— Ты о чем, Сергей? — спросил Куратор.

— Да меня чуть не грохнули только что. — Около моего дома. Кто-то спалил меня полностью.

— А груз?

— Со мной…

— Так, так, — начал прикидывать Куратор. — Надо встретиться. Срочно.

— Надо. Только место я назначаю. И порядок встречи тоже.

— Не доверяешь? — послышался смешок, похожий на бульканье.

— Доверяю. Но проверяю.

— Ну, тогда приказывай — где и как…

Очередной жертвой «правдолюбов» стал председатель совета директоров компании «Ультра» — это такая многолюдная инвестиционная конторка с огромными оборотами и неясными функциями.

Компания, делая деньги из воздуха, щедро занималась благотворительностью, в том числе восстановлением монастырей в центральной полосе России. Это и было поставлено ей в укор.

Председателя совета директоров взорвал террорист-смертник, остановившийся на своем «Москвиче» рядом с представительским «Мерседесом» на перекрестке. От взрыва полусотни килограммов тротила погибло восемь человек, обе машины были скручены и искорежены до неузнаваемости. Не помогла даже броня «Мерседеса» — взрыв был направленный, умело подготовленный. У жертвы не было никаких шансов.

Этот теракт встряхнул российские и мировые средства массовой информации. Интернет тоже лихорадило, притом скорби там было мало, зато в избытке имелись смакования подробностей трагедии. Недаром говорят, что человек — общественное животное, которое не выносит своих сородичей. В комментариях сквозило восхищение подвигом «деструкторов», которые вышли из узких религиозных рамок и вторглись в большую жизнь. Многим согражданам все это нравилось.

Ничего необычного. Происходило то, что и должно было произойти — кристаллизация вокруг безумной идеологии «правдолюбов» различных выродков — психбольных, человеконенавистников, сокрушителей основ, просто скучающих дегенератов, мечтающих полюбоваться на развалины привычного мира.

Дикие идеи захватывали массы.

Любовь и голод правят миром — это утверждение верно лишь отчасти. Миром правят идеи. И некоторые идеи заставляют забывать и о голоде, и о любви. Посредством их человек пытается прикоснуться к идеальному. К тому измерению, в которое не проникнешь ни за какие деньги и которое вместе с тем существует рядом с нами — к миру духа.

Идеи есть высокие и низкие, убийственные и созидательные. При этом между ними нет четкой грани, одни часто переходят в другие, оборачиваясь своей противоположностью.

Идеи — это не только точка соприкосновения мира вещественного с миром духа. Это воздействие высшего мира на грубую материю. Поэтому испокон веков идеи взрывали традиционные общества и омывали его пламенем революции. Идеи, а не гипотетические богатства Востока, бросали крестоносцев за Гробом Господним. Ради идей люди всходили на костры. Ради идей, а не денег, пересекали океаны. Ради идей убивали себе подобных и часто себя. И культ денег, гедонизм и стремление к роскоши тоже на самом деле принадлежит к миру идей, но идей низких.

Идеи овладевают людьми иногда на секунду или час. А иногда на тысячелетия, как христианство, программируя развитие всей цивилизации.

Есть идеи, через которые ад входит в нашу жизнь. Ложные постулаты, ложная вера, вслед за которыми в мир вторгаются насилие и ужас. У этих идей есть рабы — как правило — религиозные сектанты.

Я задумчиво листал справочные материалы, сдувая пыль времен с деяний «деструкторов» прошлого, ведомых безумными идеями.

Кто только из одержимых не шел по этому пути из века в век. Даже меня, привыкшего ко всему, пробирает ледяная дрожь.

Не так важно, во имя кого — Будды, Аллаха, Сатаны, Яхве — люди попадают в плен темных идей. А важно нечто другое, какой-то порог, который переступает человек и который отделяет веру от фанатизма. И за этим порогом всегда хаос и смерть.

Примеры. Выщелкиваю их один за другим. Разные эпохи. Разные люди. Разные верования. Только невинная кровь не меняет цвета.

Мне казалась наиболее показательной и близкой к нашим проблемам дореволюционная русская секта под названием «Глухая Нетовщина» или «Спасово Согласие». Ее адепты видели в мире только царство греха и ставили целью соединение со Спасом, дарующим спасение души. Смерть желанна, к смерти надо стремиться. Именно в этой секте появились «морильщики» — люди, которые добровольно умирают с голода.

В начале девятнадцатого века полтора десятка «спасовцев», мечтая переселиться в царствие небесное, прикрепили себя в глухом лесу цепями, ключи от замков забросили подальше. Когда их нашли, несколько человек умерло от голода и комаров.

В 1802 году в Саратовской губернии под влиянием проповеди странника Фалалея восемьдесят «спасовцев» решили предать себя смерти путем самосожжения. Когда окрестные жители пытались помешать им броситься в костер, они вырывались из рук и задыхались в пламени. Один сектант ударил о землю своего ребенка с криком: «За Христа убиваю!»

Через двенадцать лет в этой же деревне разогретые проповедями очередного проповедника шестьдесят человек приготовили себя к смерти. В назначенный час крестьянин Петров явился в хату своего единоверца Никитина, под пение псалмов зарубил его жену, детей и отправился в овин, где его терпеливо ждали другие жертвы. Сам Никитин в это время ходил по деревне и рубил своих счастливых единоверцев, потом нашел Петрова, положил голову на плаху и велел рубить, что и было проделано. Вскоре и сам Петров получил удар топором от другого палача. Опять окрестные жители положили конец резне, но к тому времени погибло сорок человек.