В пророчестве Курцвейла интеллекту отводится мессианская роль. Приписывая ему мистическое значение, он тем не менее рассматривает интеллект с точки зрения вычислений, формализованного механизма, влияющего на информационное сырье существа. И с такой мессианской точки зрения искусственный интеллект придет спасти Вселенную от непредсказуемых глупостей.

Курцвейл использует целенаправленный подход к космологии и навязывает сквозь глубину времени самой Вселенной корпоративную проектную структуру планирования, состоящую из ряда ключевых этапов. В последней из «шести эпох эволюции», которая придет после великого слияния человечества и искусственного интеллекта, разум «начнет насыщать материю и энергию». «Это будет достигнуто, – пишет Курцвейл, – путем реорганизации материи и энергии для обеспечения оптимального уровня вычислений, которые позволят начать экспансию космоса от истоков на планете Земля». Благодаря бережному ведению хозяйства бесконечная пустота Вселенной, поддающаяся безжалостным силам энтропии после четырнадцати миллиардов лет бездействия, в конце концов будет задействована в огромном механизме обработки данных.

Мы видим Рэймонда, стоящего на пляже на закате и устремившего взгляд к безмятежному пространству Тихого океана, в одной из необычных сцен «Трансцендентного человека» – документального фильма 2009 года о жизни и работе ученого. В предшествующей сцене мы слушаем его рассказ о предсмертном разговоре с отцом. Услышав голос диктора, спрашивающего Курцвейла, о чем он думает, когда смотрит на море, мы могли бы ожидать, что он поделится мыслями о смертности, если не о своей собственной, то по крайней мере смертности тех, кому не повезло жить вечно. Курцвейл делает длительную паузу, камера начинает двигаться вокруг него.

– Хорошо, – отвечает он, – я думаю о том, как много вычислений в океане. Все эти молекулы воды взаимодействуют друг с другом. Все это – вычисления. Довольно красиво. Я всегда находил вычисления очень успокаивающими. И ведь это действительно необходимо, чтобы уловить трансцендентные моменты нашего сознания.

Курцвейл стоит перед необъятными просторами Тихого океана, его волосы слегка треплет легкий ветерок. Он кажется оракулом, проводником в тайны технологии, пророком грядущего мира, где бесконечный машинный интеллект наконец освободит нас от бремени человеческой сущности.

Он смотрит на океан и видит огромное и замысловатое устройство, в котором нет ничего, кроме информации, ничего, кроме исходного материала для интеллекта. Вода, ее температурные колебания, изобилие живущих в ней организмов, ритмичный прибой – все это необъятные вычисления и код. Море как особый способ рассуждения о самой мысли – это метафора. И в этом проявляется вычислительный пантеизм, почтение к природе как к проявлению универсальной машины, алгоритмической имманентности.

Я никак не мог представить себе сингулярность, даже отбросив на мгновение свои сомнения и явно религиозные черты ее основной мысли. Признаюсь, что никогда не осознавал привлекательности этой идеи и никогда достаточно точно не понимал, что она подразумевает – почему перспективу бестелесного существования в виде чистой информации рассматривают как спасение, а не как гибель. Внутренние инстинкты подсказывали мне, что если у жизни и есть смысл, то этот смысл в том, чтобы быть животным, быть неразрывно связанным с рождением, размножением и смертью.

Более того, идея нашего спасения с помощью технологий и искусственного интеллекта совершенно не увязывалась с моим пониманием жизни, с тем немногим, что мне довелось понять о крайне разрушительном виде приматов, к которому я принадлежу. Я пессимист и думаю, что мы будем скорее уничтожены плодами нашей изобретательности, чем спасены ими. Наша планета сейчас находится на грани шестого массового вымирания с момента первого появления жизни на ее поверхности. Первое вымирание было также вызвано воздействием на окружающую среду одним из живущих на ней видов.

Вот почему, читая о растущем страхе перед превосходящим человека искусственным интеллектом, который может стереть все человечество с лица земли, я чувствовал, что такое видение технологического будущего близко моему фаталистическому настроению.

Образы трагических предвестников используют широкоформатные газеты – почти всегда с апокалиптическими изображениями Терминатора из одноименного фильма, титанового робота-убийцы, глядящего на читателя сверкающими красными точками безжалостных глаз. Илон Маск говорил об искусственном интеллекте как о «величайшей экзистенциальной угрозе» и о его развитии как о технологическом способе «вызова демона». «Очень надеюсь, что мы не просто биологический загрузчик операционной системы для цифрового сверхинтеллекта, – написал он в твиттере в августе 2014 года. – К сожалению, это становится все более вероятным». Питер Тиль заявил, что «люди тратят слишком много времени, думая об изменении климата, и слишком мало – думая об искусственном интеллекте». Стивен Хокинг написал статью для издания The Independent, в которой предупреждал, что это будет «самое большое событие в истории человечества» и, вполне вероятно, может оказаться «последним, если мы не научимся учитывать риски». Даже Билл Гейтс публично высказал свои волнения, не понимая, «почему некоторые люди не обеспокоены этим».

А был ли я сам обеспокоен этим? И да, и нет. Я не особо верил тому, что взывало к моему внутреннему пессимизму, – во многом потому, что это казалось мне оборотной стороной пророчеств сингулярности об искусственном интеллекте, вступившем в свои права, и о человеческих существах, достигших невообразимых высот знания и силы и живущих вечно в сияющем свете сингулярности. Но я понял, что мой скептицизм был основан скорее на эмоциях, чем на логике, и что я почти ничего не знаю о возможных весьма убедительных основаниях этих страхов и о том, что их провоцирует. Даже если бы я смог убедить себя, что все это – правда, я был беспомощно, болезненно заворожен мыслью о том, что мы могли бы оказаться на грани создания машины, которая будет способна уничтожить весь наш вид. Великие философские умы капитализма – Маск, Тиль, Гейтс – открыто беспокоились о губительной опасности заветной цели этой идеологии. Эти мрачные предупреждения об искусственном интеллекте поступали не от луддитов или религиозных катастрофистов, от которых их можно было бы ожидать, а от людей, которые воплощали в себе наше благоговение перед машинами.

Поразительно, что существует ряд научно-исследовательских институтов и аналитических центров, посвященных изучению риска полного уничтожения нашего вида – «экзистенциального риска» – и возможностей избежать именно его, а не других бедствий, таких как изменение климата, или ядерная война, или глобальная пандемия. Например, этим занимаются в Институте будущего человечества в Оксфорде, в Центре изучения экзистенционального риска Кембриджского университета, в Институте исследования машинного интеллекта в Беркли и в Институте будущей жизни в Бостоне. Среди научных консультантов этих организаций не только выдающиеся деятели науки и техники, такие как Маск, Хокинг и родоначальник генетики Джордж Чёрч, но и киноактеры – Алан Алда и Морган Фримен.