И тут Мари гневно закричала:

— Что все это значит?! Я глубоко оскорблена тем, как вы обращаетесь с нами! Люди мне говорили, что это гостеприимная страна, но теперь я вижу, что они ошибались. Дорогой, у него кинжал! Можешь такое представить?!

Если говорить об оружии, то у Беннета в каждом сапоге было спрятано по ножу, а на пояснице — пистолет. Человек же, державший кинжал, держал его неправильно, выдавая свое неумение обращаться с этим оружием. Видимо, он никогда никого не убивал, может быть, только кролика себе на ужин. В то время как Беннет мог зарезать его, прежде чем он нанесет первый удар.

Мари прошептала ему, почти не разжимая губ:

— Они думают, что ваша книга — какой-то тип шифра.

Черт, а ведь верно! Глупо было брать с собой записную книжку. И эта его глупость могла стоить ему жизни.

Спустя несколько минут янычары о чем-то оживленно заговорили. А перед этим высокий, очевидно, что-то сумел прочитать. С удивлением глядя на Беннета, он наконец спросил:

— Что это?

И указал на книжку.

Смущение сдавило горло майора, но ему удалось проговорить:

— Поэзия. Вот и все.

Мари заморгала при этом его заявлении. Затем повернула голову и поцеловала его пальцы — там, где они впились в ее плечо. Взглянув на него ласково, она пробормотала:

— Удивительно…

Янычары же снова уставились на книгу и о чем-то заспорили. А потом вдруг разразились хохотом, указывая на рисунок на одной из страниц.

Мари кашлянула. Затем закашлялась громче — и еще громче. Беннет опустил глаза и увидел, что его пальцы с силой впились в ее плечо. Смутившись, он поспешно убрал руку с плеча девушки.

Тут высокий наконец закрыл книжку и бросил ее рядом с вещами Мари.

— Вы свободны. Можете идти. Но, пожалуйста, делайте свои рисунки где-нибудь в другом месте.

Мари улыбнулась:

— Конечно, сэр. Мы немедленно уходим.

Янычары поклонились и пошли дальше. Мари сложила мольберт и убрала свой рисунок.

— Думаю, у меня уже есть все, что нужно, дорогой. Пойдемте?

Беннет молча кивнул. Затем наклонился и, подобрав свою книжку, смахнул с обложки пыль. Покачав головой, подумал: «Неужели я никогда не пойму, что все это — глупости? Неужели не пойму, что я — солдат, а не поэт?» Он с отвращением швырнул книжку на землю.

Укладывая вещи Мари, он смотрел на линию горизонта. А затем они вместе зашагали по дороге, по той самой, по которой пришли сюда.

— Ох, Мари… — Ашилла покачала головой. — Вам надо остановиться. Сначала ружейный выстрел, а теперь вот это… Ведь это очень опасно. Все-таки хорошо, что у вас есть майор Прествуд…

Мари кивнула и села на бугристую гостиничную постель. Ей ужасно не хотелось в этом признаваться, но она была бесконечно благодарна майору, что он решил ее сопровождать и оказался в этот день с ней рядом. С ним она чувствовала себя в безопасности.

— Сегодня я ему скажу, что больше не буду заниматься сбором информации, — заявила Мари.

Впервые за этот месяц она почувствовала себя самой собой, и тяжесть больше не давила ей на грудь.

Смахнув пыль с записной книжки майора, Мари сунула ее под подушку; ей не хотелось читать ее в присутствии Ашиллы. Однако она не почувствовала себя виноватой, когда украдкой подобрала эту книжку.

— Вам вообще не следовало уступать послу, что бы он ни делал, — сказала Ашилла. Помолчав, добавила: — Но будь я на вашем месте, то подождала бы до утра, чтобы сообщить майору о своем решении.

— Почему до утра? — удивилась Мари.

Ашилла ухмыльнулась:

— Потому что у вас нет причины не получить ночью удовольствие от внимания такого великолепного… настоящего мужчины.

Мари покраснела до корней волос. Она уже получила достаточно «внимания» этим днем. Надо признаться, даже слишком много. Но, как бы она его ни желала, ей не хотелось думать о браке. Ведь общество требовало, чтобы жена подчинялась своему мужу. И даже в Англии мужчина обладал почти полной властью над женой, и та была перед ним бессильна. Так что не стоило рисковать…

Мари встала и заявила:

— Я поговорю с ним сегодня же.

Ашилла в изумлении раскрыла рот.

— Поговорите? Но о чем?

Мари улыбнулась:

— Об окончании моей работы, а не удовольствиях с ним.

Служанка вздохнула.

— Ну… по крайней мере вы убедитесь, что удовлетворили свой каприз. А если я усну ночью не одна, то никто никогда об этом не узнает.

— Ашилла!

— Что, госпожа? Вы же все твердите, что никогда не выйдете замуж. Только не понимаю, какая вам польза от вашей девственности. Неужели хотите остаться старой девой? А майор к вам неравнодушен…

Ох, почему нельзя иметь скромную и послушную горничную?

— Ошибаешься, Ашилла. Ему приказано охранять меня, вот и все.

— Пока вы мучили его в карете лекциями о древесных мхах, он не сводил глаз с ваших губ.

Мари в досаде отмахнулась:

— Нет! Уверена, что не смотрел.

Горничная пожала плечами:

— Думайте что хотите. Я буду в кухне, так что ничего не услышу.

Мари нахмурилась и поспешила выйти из комнаты. Ее шаги звонко разносились по коридору. Приблизившись к комнате Беннета, она остановилась в нерешительности.

«Ах, ну почему я с ним встретилась? — думала Мари. — Если бы я с самого начала проявила настойчивость, он не приехал бы в Константинополь. А теперь…»

Но если честно, то она не сожалела о встрече с ним. Не сожалела бы, даже если бы знала, что воспоминания о нем будут преследовать ее во сне и в мечтах всю оставшуюся жизнь.

Собравшись с духом, Мари постучала.

— Войдите!

Она открыла дверь. Беннет сидел, наклонившись над столом у окна, и не сводил взгляда с лежавших перед ним бумаг. На нем не было ни сюртука, ни галстука, а на рубашке были расстегнуты две верхние пуговицы. Рукава же были закатаны до локтей.

«Как странно… — думала Мари. — Ведь мужчины очень хорошо выглядят в военной форме. Так почему же Беннет гораздо привлекательнее именно сейчас?»

Тут он отвел взгляд от бумаг и принялся прочищать ствол пистолета. Еще один пистолет и несколько ножей лежали на столе.

Мари кашлянула, чтобы привлечь к себе его внимание.

Майор поднял голову и взглянул на нее с удивлением, как будто только сейчас заметил.

— А, Мари… — Он схватил сюртук и встал. — Что-нибудь случилось?