в последующем приводят безмозглых людей в местные банды, а спустя непродолжительное время в сырую яму.

– Да чё тут думать, братан? Сам же видишь, – он указал рукой куда-то в сторону огромных панельных домов, ютящихся на окраинах гигантского мегаполиса, – мы никому там на хрен не нужны. – Даже если ты будешь тут подыхать с голоду, им будет насрать, понимаешь?

Уж в этом-то Артур был полностью согласен. Ему самому приходилось не раз наблюдать, как быстро люди скатываются по крутой траектории в нищету и отчаяние. Как женщинам для того, чтобы прокормить своих детей, приходилось торговать своим телом, стоя под проливными дождями и промозглыми ветрами. Как брошенным детям приходилось воровать и убивать ради куска хлеба. Тогда думалось, будто люди сами виноваты в том, на что они идут, однако сейчас эта теория уже не казалась чем-то незыблемым. Весь мир трещал по швам, уводя землю из-под ног.

– А если боишься ментов, то у нас с ними свой базар, рука руку моет, – усмехнулся Монах, – тем более сюда они предпочитают как можно реже совать свои продажные носы. Наверное, боятся оторвать свои жирные жопы от стульев в тёплых кабинетах, суки, – выругавшись, он бросил тлеющий окурок прямо на землю и презрительно раздавил тяжёлым ботинком.

Грубость по отношению к бывшим коллегам хоть и была для Артура неприятна, однако доля истины в ней всё же присутствовала. Спорить и что-либо доказывать никто не собирался, но и затягивать разговор становилось опасно.

– Мне, правда, нужно идти, – проговорил Артур, завидев вдалеке полицейский патруль.

– На случай, если передумаешь, – подытожил Монах и, словно по волшебству, в его руках блеснула визитка, – там тебе подскажут путь, – добавил он и, развернувшись, растворился в ночи.

Разглядывать кусочек пластика не было ни времени, ни желания. Выкинув её в первую попавшуюся на пути урну, Артур зашагал в сторону ближайшей от входа в метро улицы.

Узкие закоулки веяли враждебностью и холодом. Повсюду высились безликие тела высоченных зданий, превратившихся из некогда шедевров архитектуры в покрытые плесенью трущобы. Одинокие автомобили и грузовики социальных служб неспешно блуждали по артериям спящего мегаполиса. Гудя гравитационными двигателями, в небе изредка проносились частные флаеры.

– Наверняка, сейчас, –– думал Артур, – там очередной зажравшийся богач, везущий одну или две элитных проститутки, смотрит вниз и ухмыляется тем, что целый город лежит у его ног и подвластен воле, выраженной в пачке грязной бумаги с кучей нулей и единиц.

От всех этих мыслей становилось только хуже и тревожнее. Гудение этих крошечных летающих машин разбивалось и отражалось от стен бетонных шпилей огромных небоскрёбов. Их силуэты подсвечивали неоновые огни реклам, изо всех сил старающиеся прикрыть уродство города. Дорогу Артур помнил плохо, всё же время брало своё, но страх и постоянная опасность быть схваченным или, чего доброго, убитым случайным прохожим за отказ дать денег на новую дозу, придавали сил истощённому организму. Миновав несколько кварталов, ему наконец удалось найти нужный дом, так старательно прятавшийся за спинами своих бездушных собратьев. Очередная безликая башня стыдливо ютилась на задворках жилых кварталов.

Группа силуэтов толпилась на некогда бывшей детской площадке, ставшей под покровом ночи пристанищем местных «аборигенов». Компания громко смеялась и всем своим видом выпячивала вызывающий настрой. Звон разбивающихся об асфальт пустых бутылок эхом облетал спящие округи. Дым дешёвых сигарет и громкие ругательства завершали ночную картину. Местная шпана не отличалась от любой другой, а уж таковой Артур повидал не мало. Мелкие преступления и нарочитое хулиганство – вот их удел. Можно ли их винить в таком выборе жизни? Отсутствие воспитания, а, возможно, и родителей, призванных дать им то самое воспитание, неимение денег, хоть какой бы то ни было перспективы в жизни – вот бич современной молодёжи. Отсюда и исходит тяга к преступлениям. Какова вина голодного в том, что он хочет наесться? Если повсюду голод, людям и животным приходится идти на самые отчаянные меры, дабы сохранить свою бесцельную жизнь…

Ночь и чёрное одеяние помогло Артуру незаметно пройти до самого входа и исчезнуть в зеве подъезда.

Яркие надписи «Маша-трансгендер» и «Коля-лох» красовались на серых обшарпанных стенах, придавая им странную красоту местных устоев. Покрытая пылью и бетонной крошкой раздолбанная кабина лифта мирно покоилась в полуоткрытой шахте, а под ней суетилась стая жирных крыс. Подниматься пришлось долго. Побледневшая цифра тридцать третьего этажа еле-еле читалась в темноте подъезда. При очередном шаге Артуру показалось, будто он наступил на нечто мягкое. В то же мгновение раздалось шипение и громкое мяуканье. Рыжий комок шерсти вздыбился и бросился прочь по лестнице, проклиная того, кто посмел потревожить бесценный сон.

– Вот и оно, – переводя дыхание, пробурчал Артур и осторожно постучал в дверь.

Никто не ответил. Тишина прерывалась отдалёнными криками с улиц и лаем диких собак. На площадке всё казалось спокойным, правда, это было достаточно странно. Артур хорошо знал, как постоянные ссоры соседей, гульба пьяных компаний, громкие стоны, всегда являлись частью звукового быта подобных домов. Но сейчас всё казалось через чур тихим и призрачно спокойным.

– Это я, Артур, открывай! – Сказал он и вновь, но уже громче, постучал о железное полотно двери.

Ни о каком дверном звонке речи не шло, а коробка видеонаблюдения была отключена за неуплату и разворована местной шпаной на детали, которые ещё можно было продать торговцу электронной дребеденью. Машинально Артур дотронулся до дверной ручки, и она с удивительной покорностью поддалась. Громко щёлкнув, дверь открылась.

– Миша, это я, Артур! – он ещё раз крикнул в пустоту тёмного помещения и осторожно ступил внутрь.

Квартирка была совсем небольшая. Комната одновременно служила хозяину и кухней и спальней. Гора грязной посуды, словно Пизанская башня, гордо высилась над раковиной, так и норовя опрокинуться прямо на пол. Скомканное постельное бельё небрежно валялось на кровати, отделённой декоративной шторкой от основной комнаты. Огромный и определённо дорогой головизор украшал дальнюю часть стены, а перед ним стояла старомодная табуретка, на которой мухи доедали остатки пиццы.

На первый взгляд квартира казалась безжизненной, но что-то было не так, словно под коркой мозга свербело чувство опасности. Лёгкое движение воздуха над головой и ощущение боли от сильного удара твёрдым предметом были последним, что Артур почувствовал перед отправкой в страну спокойствия и призрачных грёз.

_______________________

Ему уже давно перестали сниться безмятежные сны, которые должны приносить радость, спокойствие и уют. Раньше