Вышла из зала периодики. Вернулась к себе. Скупо пересказала начальнице последние новости. Терпеливо выслушала ее разочарованные ахи. И – в который уже раз! – дала себе зарок выкинуть проблемы Крестовской из головы.

Что ей до балерины? Выше крыши хватает собственных переживаний. Полуянов по-прежнему не звонит, а никакого необременительного романчика – в пику ветреному другу – у Нади так и не возникло. Сидит в пустой квартире, хранит верность. И настроения никакого. Ни с подругами встречаться не хочется, ни к косметологу сходить, ни работать. Вон, новые поступления уже неделю как не оформлены, хотя по нормам полагается вносить их в каталог в течение трех дней.

...Но едва Надя приготовила чистый формуляр и раскрыла первую из пришедших в библиотеку книг, как в зал ворвалась Катюха. В крайней степени ажитации – глаза искрят, щеки пылают. Тут же кинулась к Надежде, обняла, зашептала в самое ухо:

– Надька, ну, расскажи мне, ну, поделись – откуда ты их только берешь?..

– Кого беру? – опешила Митрофанова.

В их зал, что ли, какие-то редкие издания поступили?

Но легкомысленная Катерина, конечно же, имела в виду совсем не книги.

– Да к тебе там такой мужик пришел! Вообще обалдеть! – завистливо выдохнула коллега.

– Мужик?

– Полный блеск! Молодой, красивый, деньги явно по всем карманам! На вахте тебя ждет. Дуй скорей, пока не сбежал!

* * *

Надя никаких мужиков в гости не ожидала, но по лестнице промчалась быстрее вихря. Неужели одноклассник, Мишка?

Но нет. Тот, кто ждал ее подле будочки вахтерши, был в сто, нет, в тысячу раз привлекательнее бывшего одноклассника. Студентки, толпившиеся на входе, при виде его все, как одна, замирали и предъявляли свои читательские билеты медленно-медленно. Однако бог весть как залетевший в их книжный храм красавец ни на кого из них не обращал ни малейшего внимания. А едва увидел Надежду – просиял, заулыбался, сделал шаг ей навстречу...

Это оказался Влад. Ее мимолетный знакомый. Тот самый якобы историк, что пишет биографию балерины Крестовской. Ничего себе! Вспомнил, что она в «историчке» работает, пришел, дождался, да еще и с цветами – в руках у него очень изящный, явно созданный трудами флориста букет из белых тюльпанов. Ну все. Коллеги во главе со злоязычной Катюхой теперь точно от зависти умрут. Уж на что ее постоянный поклонник, журналист Полуянов, эффектный мужчина, а Влад его, пожалуй, переигрывает. И симпатичней, и одет лучше, и букет никак не сравнить с чахлыми цветочками из ларька, что изредка презентует ей Димочка.

Единственный вопрос: пришел ли Влад просто ее повидать? Или – что скорее – он по делу?..

Однако выяснять это на виду у всех никак не следовало. Надя поспешно миновала вахту, тепло улыбнулась красавцу, с достоинством приняла цветы и кокетливо произнесла:

– О, Влад! У тебя безупречный вкус!

– А как иначе для безупречной девушки? – дежурным комплиментом ответил тот. И с ходу ринулся в атаку: – Надюш, я уже знаю: смена у тебя до шести. Сейчас половина. Сбежишь пораньше или мне подождать?

Ого, как резво! А за колонной, у лестницы, Катюха затаилась. Внимательно наблюдает за мизансценой. Вот и пусть обзавидуется!

– Мы куда-то идем? – светски поинтересовалась Надежда.

– Да, – кивнул Влад. И без запинки представил программу: – Если ты уходишь сейчас – успеваем по коктейлю. Потом в театр. «Жизель», в Главном, билеты в ложу бенуара. А на десять я ресторан заказал.

Слов нет: заманчиво. Да, похоже, у них будет отнюдь не деловая встреча – в ее программу театр обычно не включают. Но почему так неожиданно? Хоть бы за денек предупредил – она бы и оделась понаряднее, и укладку бы сделала.

Впрочем, бедные (в том смысле что одинокие) не выбирают. И Надя весело произнесла:

– Программа принимается. Безоговорочно. Я только отпро... предупрежу, что ухожу, ладно?

...И уже через десять минут Влад распахивал перед ней дверцу «Ниссана Мурано». Лимузин не столь, конечно, скоростной, как «Мазда» Полуянова, зато куда респектабельней. И лишь когда библиотека осталась позади, Надя поинтересовалась:

– Что случилось, Влад? Только, пожалуйста, не рассказывай про внезапно вспыхнувшую любовь и все такое...

Он с интересом взглянул на нее. Аккуратно влился в поток машин, медленно ползущих по Маросейке. Лукаво произнес:

– Ох, до чего же вы, московские девушки, подозрительные...

– И тем не менее, – пожала плечами Надя. – Ты неделю не давал о себе знать. А тут вдруг: коктейли... театр... ресторан.

– Я просто слишком долго собирался с духом, – подмигнул он.

Встретил ее скептический взгляд и вздохнул:

– Но в чем-то ты права, конечно. В театр мы с тобой идем не просто так. Сегодня «Жизель» – памяти Крестовской. Это ведь один из ее любимых балетов, если помнишь... А перед началом какие-то траурные речи будут. Панихиды ведь в Доме искусств не получилось...

– Ой, так ты уже знаешь! – всплеснула руками Надя.

– Знаю, – вздохнул Влад. – И, честно говоря, в шоке.

– Я тоже опешила, когда мне Антонина Матвеевна сказала, – кивнула она. – Но потом подумала: а почему, собственно, нет? Это ведь право каждого – решать, как его похоронят. Кто-то хочет Колонный зал, а кто-то – совсем без почестей.

– Абсолютно с тобой согласен. Каждый решает это исходя из собственных принципов. Но только решает сам, понимаешь? – Влад пристально взглянул на Надежду.

– А разве Крестовская не сама решила? – возразила Надя. – Как там она сказала? Хочу остаться в памяти всех навсегда живой...

– Если бы она лично произнесла эти слова – не важно кому, тебе, мне, Люсе, – было бы одно. Но Крестовская это подписала. У нотариуса, – тихо произнес Влад. – И ведала ли она, что подписывает?..

– На что ты намекаешь? – насторожилась Надя.

– Я не намекаю, я говорю впрямую, – парировал Влад. – Подписать эту филькину грамоту ее заставил Егор. И явно против ее собственного желания.

– Но зачем?

– Достоверного ответа у меня нет. Только знаешь, что сегодня мне рассказала Магда?..

* * *

Магда Францевна отступать не любила. А уж когда речь идет о Крестовской – особенно. В конце концов, они с балериной были знакомы больше двадцати лет. Подругами, конечно, не стали, тут Магда иллюзий не питала. Лидия Михайловна – богиня, до нее как до неба. В ее окружении давно привыкли и принимали как должное, что она до них всех лишь снисходила. Разговаривала несколько свысока, могла и оборвать, и пошутить обидно. Она – прима, все остальные ее свита. Обычное дело. Да и где вы найдете балерину высочайшего класса, но чтобы при этом была ласковая, непритязательная и добрая? Крестовская хотя бы – старая интеллигентская школа – ко всем обращалась на «вы» и голос повышала крайне редко. А всякие новые звездочки и не такое творят. К ним тут в ресторан Дома искусств недавно одна приходила... С виду вся из себя эфемерная, изящная, утонченная. Только Магда случайно услышала, как та со своим водителем разговаривает: сплошной мат и придирки.