за спиной или гул музыки, играющей где-то вдалеке, но я сразу понимаю, что я одна. Открыв глаза, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо. Сэйнт ушел. Я прикасаюсь к его месту и обнаруживаю, что оно все еще теплое. Повернувшись, чтобы посмотреть на цифровые часы на тумбочке, я вижу, что уже почти три часа ночи.

Где он?

Легкий ветерок ерошит мои волосы, и я переворачиваюсь, чтобы обнаружить, что французские двери на балкон открыты.

Сэйнт стоит там, прислонившись к перилам из кованого железа, с зажатой между губами сигаретой. Он смотрит в ночь, нахмурив брови, и, похоже, глубоко задумался.

Медленно я вылезаю из кровати и направляюсь к дверям, останавливаясь, чтобы натянуть футболку Сэйнта, которую он бросил через всю комнату ранее.

Я останавливаюсь на пороге и бормочу: — Все в порядке?

Он напрягается, прежде чем оглянуться на меня. Его губы растягиваются в легкой улыбке.

— Извини, не хотел тебя будить.

Я качаю головой и подхожу к нему.

— Ничего страшного. Что ты здесь делаешь?

Он поворачивается, чтобы посмотреть назад, на океан. Звуки волн, мягко плещущихся о берег, успокаивают. Здесь так спокойно, несмотря на все, что происходило со мной в последнее время.

Он пожимает плечами. — Не могу уснуть, как обычно.

— Ты что, совсем не спал? — спрашиваю я. С тем количеством энергии, которое мы, вероятно, сожгли, я не могу поверить в то, что он не заснул.

Он смеется.

— У меня есть ещё несколько часов, не волнуйся.

Я вздыхаю с облегчением, хотя и не понимаю, почему его привычки ко сну должны вызывать у меня беспокойство. Мне не нравится, что я испытываю к нему чувства, которые никогда не хотела испытывать.

И все же, на самом деле мне на него не наплевать, хотя я бы никогда не осмелилась сказать это вслух.

Тишина опускается между нами, когда мы смотрим в темноту. Такое чувство, что между нами пропасть, полная наших секретов. Однако вместо того, чтобы расти, мы как будто стоим друг напротив друга на краю, ожидая, кто первым рухнет в пропасть.

Я хочу знать его секреты. Я хочу, чтобы он сказал мне, что дико лицемерно с моей стороны, так как я, в свою очередь, не хочу делиться своим собственным.

И все же, лицемерка я или нет, я спрашиваю: — Что ты имел в виду под фразой "в прошлый раз"?

Он выпускает клуб дыма.

— Ты же не собираешься отпустить это, не так ли?

Я смотрю на него и качаю головой.

— Нет.

Я ожидаю, что он будет вести себя как обычно и отмахнется от меня, но он удивляет меня, когда поворачивается и обнимает меня за талию. Притянув меня ближе, он наклоняет голову и целует меня. Это медленно и нежно, совершенно не похоже на наши безумные поцелуи, которые были раньше, оставили мои губы в синяках и опухшими. Он убаюкивает меня в состоянии расслабленной похоти, и я почти забываю о своем вопросе, пока он медленно не отрывается от меня.

Он поднимает руку и проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке.

Затем самым мягким голосом, который я когда-либо слышала от него, он говорит: — Я говорил о том, как мы в первый раз избавлялись от тела.

Глава 8

Я не помню, как вернулась в постель, но именно там я нахожусь в следующий раз, когда просыпаюсь. Сейчас утро, и солнечный свет струится сквозь открытые балконные двери.

Однако на этот раз Сэйнта там нет.

Откинувшись на подушки, я смотрю в потолок и вспоминаю его признание. Джон Эрик был не первым телом, от которого они с Лиамом избавились, и я не знаю, как к этому относиться. Я не помню, сказал ли он мне что-нибудь еще, потому что все, что он сказал после этого, не отложилось у меня в голове.

Черт, я что, потеряла сознание?

Рациональная часть меня знает, что я должна быть в ужасе, но все же, когда рациональная часть меня когда-либо была главной, когда дело касалось Сэйнта?

Вместо этого я просто хочу знать больше.

Отбросив с себя одеяло, я вылезаю из кровати и двигаюсь, чтобы найти свою одежду, но замираю, когда понимаю, что ее нигде не видно. Вместо этого шелковый синий халат висит на спинке плюшевого кресла возле балконных дверей. Я подхожу к нему, хватаю его и надеваю.

Это, без сомнения, самая роскошная вещь, которую я когда-либо носила, и я даже не хочу думать о том, сколько она, вероятно, стоит.

Или кому он изначально принадлежала, если уж на то пошло.

Затянув пояс на талии, я выхожу из комнаты и направляюсь в холл. Запах бекона сразу же поражает меня, и влага наполняет мой рот. Двигаясь к площадке второго этажа, я спускаюсь по лестнице и направляюсь на кухню. К моему полному шоку, Сэйнт там, одетый в серые спортивные штаны и ничего больше, и он… готовит.

Он оглядывается через плечо, когда я вхожу, и ухмыляется. Это почти разрывает мое сердце, насколько он ошеломляет.

— Подними свою челюсть с пола, Эллис, и сядь. Еда почти готова.

Я качаю головой, заставляя себя выйти из оцепенения, и подкрадываюсь к одному из табуретов, стоящих вдоль большого кухонного островка. Присев, я жду, пока Сэйнт разложит бекон и блины на двух тарелках и поставит одну передо мной.

Я на мгновение смотрю на тарелку, прежде чем удивленно уставиться на него.

— Ты готовишь?

— Провел некоторое время на кухне с поваром, когда рос, особенно когда моих родителей не было рядом.

Он приподнимает бровь, но я вижу, что ему от этого не по себе. Говоря о своем счастливом отце-убийце, он всегда так делает.

— Что было почти всегда. Поэтому запомнил пару вещей.

Он садится рядом со мной и начинает есть свою собственную еду. Я колеблюсь не потому, что это выглядит не очень вкусно, а потому, что я чувствую себя немного странно, когда ем, не вспоминая о том, что он сказал мне вчера вечером.

Я подумываю спросить его об этом, но в этот момент у меня урчит в животе, и я понимаю, насколько я действительно голоден.

Разговор может подождать до окончания завтрака.

Я беру кусочек бекона, и он невероятно хрустящий. Затем я откусываю кусочек блинов и невольно издаю стон удовольствия. Они такие мягкие и практически тают у меня во рту.

— Если ты продолжишь издавать такие звуки, то я согну тебя над этим островком, — говорит мне Сэйнт.

Я поворачиваю к нему