Князь отшатнулся, на лице отразилось негодование. Онвоскликнул:

– Как это?.. Это мои земли, это мои люди!

– Уже нет, – отрезал Иггельд. – Человеку,который запятнал себя сотрудничеством с врагами, в то время как другиепроливали кровь… грозит лишь веревка! Кольцо, как у нас насчет веревок?

Кольцо быстро выступил вперед. Злые, хищные, как у рыси,глаза ощупали взглядом толстую шею князя, он сказал зловеще:

– На такую жирную найдется даже шелковая. Все-такикнязь! Древний род…

Иггельд бросил коротко:

– Ладно, если ты такой щедрый – вешай на шелковой.

Он повернулся, и уже у дверей догнал истошный вопль князя:

– За что?.. Благородный Иггельд, помилуй!.. Моя дуростьвиной!.. Пощади!

Иггельд уже за дверным проемом обернулся, с сомнениемпосмотрел на упавшего на колени князя. Тот размазывал по бледному от ужаса лицуслезы, трясся, хватался за ноги поднимающих его Подгорного и Кольца.

– Что не нравится? – спросил Иггельд. –Веревка?.. Лучше топором по шее?

– Лучше! – твердо сказал Кольцо. – Что жкнязя вешать, как вора какого-то? Это простой люд вешают, а благороднымсрубливают головы.

Иггельд отмахнулся:

– Ладно, руби, законник.

Князь вскричал:

– Возьми моих людей, возьми землю!.. Жизнь оставьтолько, жизнь!

Иггельд кивнул Кольцу:

– Ладно, оставь его. Пусть живет. Но людей его разбейна малые отряды и влей в войско. А с землей… подумаем, как поступить.

Он захлопнул за собой дверь, на душе гадко: жестоко и грубос таким немолодым человеком, но, с другой стороны, вся жизнь жестокая и грубая.Этот князь ничуть не хуже и не лучше князя Бруна, но тому не повезло, а мог бына месте Бруна оказаться этот Твердохлеб. А Брун мог бы точно так же выждатьмомент, переметнуться на сторону очередных победителей и снова сохранить земли,богатства, власть, а то и приумножить за счет обнищавших или погибших соседей.

* * *

Ненадолго оставив войско, он облетал на осчастливленномМалыше Куявию вдоль и поперек, вовремя увидел, как из Артании перешлопограничную реку могучее конное войско. За все время нашествия из Артаниипостоянно мчались в Куябу новые искатели приключений, но в последнее время ихперехватывали и побивали на ходу. Артане наконец поняли, что нечто изменилось,придержали удальцов, собрали их под командованием старого опытного полководцаОргоста. Куявы начали нападать на их войско еще с первого дня, как толькоОргост перешел граничную реку, но войско двигалось, почти не замечая мелкихукусов. Иггельд велел уничтожать по пути припасы, вывозить зерно, чтобыартанское войско поневоле разбилось на мелкие отряды. Оргост вовремя понялопасность, начал собирать телеги и увозить продовольствие.

Быстрое конное войско тащилось едва-едва, легкие артанскиекони гарцевали вокруг обоза, но отдаляться не решались: откуда ни возьмисьпоявлялись куявы, всегда впятеро больше числом, выпускали тучу стрел ибросались в отчаянную атаку. Если артане стыдились сразу вернуться обратно квойску, живым не возвращался никто.

И все же Оргост двигался хоть и замедленно, но неуклонно,как тень ползущей по небу грозовой тучи. По оправдавшей себя воинской тактикеупорно пускал во все стороны конные разъезды, иначе можно погубить войско,собирал сведения, делал поправки и снова вел войско, избегая ловушек.

В это же время в лагере куявов Вихрян подозвал Подгорного ивелел быстро:

– Сотню Кольца – влево, пусть пройдет за рощей исобьет два разъезда!.. А ты бери две сотни, для тебя тоже есть добыча…

Берич спросил недоверчиво:

– Откуда знаешь?

– Иггельд сообщил, – ответил Вихрян коротко.

Подгорный смерил взглядом едва заметную в синеве чернуюточку.

– Как?

– Видишь, поворот делает? Крылья сложил. А теперьповернул влево. Выполняй!

Подгорный вскочил на коня и помчался к сотне Кольца. Потомвзял еще две сотни, конников Ранка и Третьяка, сбил разъезды, зашел с тыла,отчего артане решили, что окружены, остановились, поспешно стали готовитьвоинский стан к обороне. Но никто не напал, двинулись снова, но уже с великойосторожностью, опасаясь нарваться на большие силы, так как куявские конныеотряды, переняв их тактику, перехватывали и уничтожали разъезды.

Артане встревожились, двигались тесными отрядами, каждуюминуту готовые к бою. Сотни Третьяка, Ранка, Казана, Осташко и других молодыхвоеначальников, что щеголяли один перед другим удалью, перехватывали обозы спродовольствием, разрушали мосты, убирали с пути все, что артане могли быиспользовать для себя, будь это кусок хлеба или клок сена для коней.

На ночь артане выкапывали ров и выставляли удвоенную стражу,но развеселившиеся от таких успехов куявы поднимали в ночи крик то справа, тослева, звенели оружием и делали вид, что вот-вот набросятся всем скопом.Артанам приходилось стоять всю ночь с оружием в руках, каждую минуту ожидаястремительной атаки.

На четвертую такую ночь люди уже засыпали стоя, оружиевалилось из рук, а днем спали в седлах, опустив головы. Лошади нередко выходилииз строя и шли туда, где видели зеленую траву. Знаменитый боевой дух артанбыстро падал, и хотя все готовы сражаться, никто не отступит перед трусливымикуявами, что не решаются напасть честно, без сна и еды даже самые выносливыеначинают чувствовать себя слабее женщин.

Хуже того, от бескормицы начали падать кони. Куявы смелелидень ото дня, нападали на отдельные отряды, что шли в охранении. Завязывалисьбои, появились первые пленные артане, что само по себе сперва было великойдиковинкой, а потом на пленных артан стали смотреть, как на нечто обычное,Иггельд велел не беречь их для выкупа или обмена пленными, а тут же казнить,чтобы у артан развеялись презрительные слухи о мягкотелости куявов.

Для большей убедительности он велел сажать пленных на кольяи расставлять на пути наступающего войска – артане все еще двигались внаправлении Куябы. Артане, похоже, приходили в дикую ярость, клялись отомстить,это Иггельд учитывал, но теперь они видели и беспощадную жестокость куявов,Иггельд строжайше запретил вступать в любые переговоры, неумолимо истреблялиартан везде, куда дотягивались руки.

* * *

Он похудел, почернел, от ненависти лицо потемнело и сталопохожим на вырезанное из дерева. В глазах полыхала ярость, желваки то и деловыступали под кожей и перекатывались, зловещие и рифленые. Но теперь в немвластность полководца, все убедились, что ведет не простое сражение, анастоящую войну на полное истребление артан, и преисполнились почтения к егомудрости, так опередившей возраст.

Огромное войско артан, что с веселыми песнями перешлограницу покоренной Куявии, даже не самой Куявии – ее нет! – акуявских земель, сейчас тащилось из последних сил, со стонами и хрипами,рассчитывая только на богатства и крепкие стены Куябы, где сам Придон с егобогатырями. Все гонцы, что слал в отчаянии к Придону Оргост, неизменноперехватывались дозорами. Иггельд страшился подумать, что стрясется, если хотьодин проскользнет в Куябу и войско Придона поспешно выйдет навстречу.