После двух дней интенсивных боев немецкая сводная группа под командованием полковника Фридриха Вильгельма Мюллера из 105-го пехотного полка установила контроль над Евпаторией. Особенно отличились саперы под командованием подполковника Губертуса Марии Риттера фон Хейгла. По свидетельству одного из младших офицеров, его командир «в критические моменты без промедления разворачивал команды огнеметчиков и подрывников», а также вел за собой людей в атаку «против самого сильного гнезда сопротивления в городе — здания гостиницы»[1348]. В боях за город погиб командир 22-го разведывательного батальона подполковник Оскар фон Боддин, пользовавшийся любовью и уважением солдат. Немецкая армия жестоко отомстила. Манштейн писал, что «было убито около 1200 вооруженных партизан», но согласно советским источникам немцы расстреляли не менее трех тысяч человек, в том числе гражданских лиц и морских пехотинцев, которые были захвачены в плен[1349]. В войне между Германией и Советским Союзом противники не знали пощады. За умелое командование и храбрость в боях за Евпаторию Риттер фон Хейгл 13 января 1942 г. был награжден Рыцарским крестом, а вскоре получил повышение.

Тем временем Сталин, возлагавший большие надежды на евпаторийский десант, выражал все большее недовольство отсутствием прогресса у Козлова. Во время переговоров по прямому проводу он приказывал командующему фронтом:

Козлов планировал, что наступление начнется с подготовительных диверсионных операций в ночь с 11 на 12 января, но не смог подготовить ни эти операции, ни главное наступление. Немцы нанесли удар первыми. Высадка советских войск под Судаком 15–16 января была отменена из-за боев, развернувшихся севернее этого места.

15 января 1942 г. началось наступление одиннадцатой армии с целью возвращения Феодосии. Условия были далеки от идеальных: подобные плацдармы следует атаковать как можно раньше, пока высадившиеся войска не успели развернуться и приготовиться к защите своих позиций. В данном случае момент наибольшей уязвимости противника был упущен: 44-я армия (состоявшая как минимум из шести дивизий) имела в своем распоряжении более двух недель, чтобы подготовиться к контрудару противника. Начало наступления одиннадцатой армии задержали несколько факторов, в том числе время, необходимое для концентрации скудных сил (три ослабленные немецкие дивизии и две румынские бригады), а также неожиданная оттепель 9 января, сделавшая все дороги непроезжими. Более того, плохая погода ограничила действия авиации перед началом наступления[1350]. Плюсом было своевременное прибытие румынской 18-й пехотной дивизии, первого из подкреплений, которые просил Манштейн. У главнокомандующего одиннадцатой армией все же оставались серьезные сомнения относительно успеха операции. 14 января он записал в дневнике, что это было «очень трудное решение, атаковать всего тремя слабыми дивизиями, со слабой артиллерией, без танков и с проблематичной поддержкой авиации». Но это был «последний шанс… которым следовало воспользоваться. Да поможет нам Бог!»[1351]. Несмотря на то что немцы не обладали трехкратным превосходством в численности, которое в теории требовалось атакующим, слабая и плохо управляемая оборона советских войск рассыпалась быстрее, чем они предполагали.

Простой план Манштейна оказался эффективным. Пока XLII корпус вместе с румынами удерживал перешеек Керченского полуострова, немецкая 46-я пехотная дивизия и отдельный 213-й пехотный полк поддерживали XXX корпус (в составе 132-й и 170-й дивизий), который нанес главный удар в направлении Феодосии. Восстанавливая репутацию после самовольного отступления из Керчи, 46-я дивизия прорвала оборону советских войск на высотах к югу от Петровки, к северо-востоку от города. В результате удара немецкой авиации по командному пункту 44-й армии был тяжело ранен ее командующий Первушин, что нарушило управление войсками. Тем временем XXX корпус упорно продвигался к Феодосии, и 18 февраля город был очищен от советских войск. 44-я армия была разбита, но многие ее части сумели отойти на Керченский полуостров, удерживаемый 51-й армией. Оборона и отступление советских войск были хаотичными. 21 января был отстранен от должности генерал-майор Иван Федорович Дашичев, временно сменивший Первушина. Его отдали под трибунал, признали виновным в небрежности и нерешительности и отправили в лагеря, где он провел десять лет.

Желая как можно быстрее развить успех, достигнутый под Феодосией, Манштейн планировал продолжить наступление на Керченский полуостров. Но этого сделать не удалось: войска устали, а (самое главное) обещанная дополнительная поддержка с воздуха и подкрепление в виде танкового батальона были направлены штабом группы армий «Юг» на другие участки фронта. Благоприятный момент был упущен, и противники в течение следующих четырех месяцев занимали позиции на перешейке Керченского полуострова (немцы называли его Парпачским перешейком, а советское командование — Ак-Монай). Однако Сталин был недоволен сложившимся положением. Он рассматривал потерю Феодосии лишь как временную неудачу и полностью «сосредоточился на своей цели — очистить Крым от немецких войск и снять осаду Севастополя»[1352]. Возвращение Феодосии не стало решающей победой одиннадцатой армии, поскольку на Керченском полуострове оставалась сильная группировка врага, но успех этой операции явно стабилизировал обстановку в Крыму. Манштейн мог с облегчением вздохнуть: операция не только укрепила боевой дух немецких войск, но и восстановила его уверенность в себе и репутацию после недавних неудач под Севастополем и Керчью.

После ожесточенных боев под Феодосией обе противоборствующие стороны были истощены и не способны на крупные операции. Таким образом, надежд на быстрое освобождение Севастополя уже не осталось. Козлов под сильным нажимом Сталина готовился начать новое наступление 31 января (к которому его войска совсем не были готовы), а в это время Ставка воспользовалась возможностью для реорганизации командования. Кавказский фронт был разделен на два: Крымский фронт и Закавказский военный округ. Бывшая группировка теперь включала 44, 47 и 51-ю армии, силы Севастопольского оборонительного района, Черноморский флот, Азовскую флотилию и военно-морскую базу в Керчи. Как это ни удивительно, командующим новым Крымским фронтом, несмотря на все прошлые неудачи, был назначен генерал-лейтенант Козлов. Но в этом назначении был и неприятный аспект: Ставка направила двух своих представителей с задачей контролировать и направлять его действия и действия его штаба. Это были близкие подручные Сталина, начальник Главного политического управления Красной армии комиссар первого ранга Л. З. Мехлис и его помощник генерал-майор П. П. Вечный из Генерального штаба. По словам Гланца, «обоих в равной степени ненавидели и боялись многие офицеры Красной армии»[1353]. Такое грубое вмешательство сверху в систему управления войсками редко приводит к слаженной работе, но Козлов находился не в том положении, чтобы протестовать. Авторитет Ставки был непререкаем. Несмотря на все старания Козлова и «помощь» со стороны Мехлиса и Вечного, давно намечавшаяся керченская операция по «ликвидации феодосийской группировки врага» началась только 27 февраля 1942 г.