Основная нагрузка снова приходилась на LIV корпус Хансена; его четыре пехотные дивизии (22, 132, 24 и 50-я) должны были наступать одним эшелоном. Дивизию, которую планировалось сделать резервной (73-ю), пришлось передислоцировать — к великому неудовольствию Манштейна и Хансена. Кроме того, XXX корпус наносил вспомогательный удар силами всего одной дивизии (72-й), хотя в ходе сражения ему на помощь пришла другая, 170-я. Румынским частям снова отводилась вспомогательная роль; горная пехотная бригада поддерживала 72-ю дивизию.

Возможно, простой и не обеспеченный ресурсами тактический план наступления в декабре 1941 г., разработанный Манштейном, был просто рискованной и необоснованной затеей. По степени разработки он не шел ни в какое сравнение с тщательно продуманным и детальным планом операции «Гельб» по захвату Франции и Нидерландов, который был с блеском реализован в мае 1940 г. Однако при таком сравнении следует учитывать стратегический контекст. В конце 1941 г. на других участках немецкого Восточного фронта дивизии Восточной армии либо отступали в результате своевременного контрнаступления советских войск под Москвой, начавшегося 5 декабря, либо занимали оборонительные позиции, сражаясь не только с врагом, но и с холодом. Директива Гитлера № 39 от 8 декабря 1941 г. прямо предписывала захватить Севастополь «как можно быстрее», тогда как наступательные операции на других участках должны быть приостановлены из-за «суровой зимней погоды»[1322].

Неоднозначный приказ Гитлера от 25 ноября 1941 г. запрещал сдаваться в плен и отступать, что, по мнению военного историка Дэвида Гланца, возможно, «предотвратило разгром немцев»[1323]. В конце 1941 г. армия Манштейна оставалась единственным крупным немецким соединением, способным на какие-либо наступательные операции. Армия Германии переживала серьезный кризис управления. Среди смещенных с должности высших офицеров были командующий армией фельдмаршал Вальтер фор Браухич, командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Герд фон Рундштедт и командир второй танковой группы генерал-полковник Гудериан. Эти увольнения потрясли немецкий генералитет. Примечательно, что Манштейн описывал отъезд своего командира Рундштедта как «ошеломляющий или убийственный»[1324]. Не подлежит сомнению, что Манштейн, подвергавшийся давлению с разных сторон, чувствовал себя обязанным достичь заметного успеха до конца года — об этом свидетельствует приведенный выше приказ. Вместе с тем, если бы одиннадцатая армия осталась пассивной, возникала опасность, что советские войска начнут операцию по прорыву блокады Севастополя. Декабрьское наступление дорого обошлось немцам — огромные потери без ощутимого результата, — но Манштейн заранее знал, что у него нет выбора, кроме как начать активные действия. Осуждать его действия задним числом — значит не осознавать реалий управления войсками в целом и непростой ситуации, в которой оказался немецкий вермахт в конце 1941 г., в частности.

В гонке, кто раньше начнет наступательные операции на Крымском полуострове, 17 декабря 1941 г. в 6:10 первый удар нанесла одиннадцатая армия. Защитники города были ошеломлены. Над Севастополем впервые появилось зимнее солнце. Немцы воспрянули духом. Но обещанная поддержка с воздуха так и не пришла — из-за густого тумана пикирующие бомбардировщики не смогли покинуть аэродромы в окрестностях Мариуполя на северо-востоке Украины[1325]. Это невезение определило неудачное начало операции. Три полка 22-й дивизии LIV корпуса наступали от Джанкоя в западном направлении вдоль долины реки Бельбек, а все остальные войска, в том числе моторизованный полк Корне, нанесли удар в южном направлении через реку Кача, по сходящимся осям. 132-я дивизия наступала к югу от Бельбека на запад по пересеченной местности в направлении оврага Камышлы. Еще южнее действовала недавно прибывшая, а значит, самая свежая дивизия под командованием генерал-майора Ганса фон Теттау — ей отводилась роль главной ударной силы корпуса. Она наступала по столь же сложной местности, лесистым холмам и оврагам с крутыми склонами, от окрестностей села Черкез-Кермен в направлении восточной оконечности Севастопольской бухты[1326]. Цель этого рассекающего удара заключалась в том, чтобы воспрепятствовать перемещению советских войск между двумя сторонами бухты. На левом, южном фланге LIV корпуса 50-я дивизия снова наступала из района Чоргуна. 72-я дивизия XXX корпуса, усиленная румынской горной бригадой, наступала между горой Гасфорта (немцы называли ее Kapellenberg — Часовенной, или Церковной, горой) и Балаклавой.

Результаты первого дня немецкого наступления разочаровывали и указывали на вероятный результат сражения. Пока наибольшего успеха добилась 22-я дивизия; 2-й батальон 16-пехотного полка продвинулся на 4 километра вдоль долины реки Бельбек, тогда как другие полки (47-й и 65-й) прошли лишь половину этого расстояния. Передовые подразделения 132-й дивизии достигли оврага Камышлы, но остальные были остановлены в густом кустарнике на склонах холмов. Более того, 24-я дивизия не смогла прорвать советскую оборону. 50-я дивизия в районе Чоргуна на первом этапе продвинулась внутрь второго советского сектора обороны, но энергичные контратаки противника отбросили ее на исходные позиции. Об эффективности обороны советских войск свидетельствуют потери LIV корпуса — не менее 306 убитых, 1342 раненых и 50 пропавших без вести, что эквивалентно двум полным батальонам. Непропорционально большими были потери 24-й дивизии — 592 человека. Неудивительно, что генерал Хансен перепоручил нанесение главного удара 22-й дивизии вместо 24-й, чтобы закрепить успех в долине реки Бельбек[1327].

Однако советским войскам относительный успех обороны достался дорогой ценой. Во время немецкого наступления Октябрьский в Севастополе отсутствовал, и руководил обороной генерал Петров и командующие секторами. Особенно упорными были бои в третьем и четвертом секторах (северо-восток и север соответственно), на которые пришелся основной удар немцев. 17 декабря тяжелые бои вели 8-я морская бригада, 25-я стрелковая дивизия, 40-я кавалерийская дивизия (она сражалась в пешем строю!), 172-я и 95-я стрелковые дивизии, 7-я бригада морской пехоты. Накал сражения не ослабевал и в последующие дни. Как писал советский историк Иванов, «огромному превосходству врага в численности и боевой технике защитники Севастополя противопоставили мужество и стойкость. Каждая сотня метров продвижения вперед доставалась противнику ценою огромных потерь, но быстро таяли и ряды защитников черноморской крепости». Потери восполнялись «из личного состава береговых батарей, саперных и тыловых частей, рабочих с предприятий города»[1328]. Больше резервов не было. С самого первого часа тщеславное наступление Манштейна на Севастополь превратилось в «бои на истощение». Главным фактором стала стойкость войск, а не тактическое искусство, что и предопределило исход операции. У обеих сторон ресурсы быстро иссякали.