Удинаас завидовал незатейливой жизни воинов и служивых. Им-то не суждено вернуться из мертвых, они понимали только один язык – язык противоборства. Солдаты и воины пойдут в бой за таких же солдат и воинов рядом с ними, и даже смерть не лишена для них смысла – она теперь казалась Удинаасу драгоценным даром.

Если только он не ошибался… Грядущая битва – не чета прежним сражениям. Главным оружием в ней станет магия. Возможно, исход всех будущих войн отныне будет решать колдовство, тупое истребление, массовое лишение людей жизни. Логическое продолжение власти правительств, королей и императоров. Война как столкновение воль, соперничество любой ценой, игра на то, кто моргнет первым, при полном безразличии к судьбе и победителей, и побежденных. Война мало чем отличается от мошенничества на бирже, а потому всем предельно ясна и понятна.

Тисте эдур с союзниками строились в боевые порядки напротив летерийского войска. День тускнел, задыхаясь от поднятой в воздух пыли. Местами потрескивали и отсвечивали чары – пробные выбросы энергии с обеих сторон. Удинаас уже сомневался, доживет ли хоть кто-то до завтрашнего дня. А если спасется, какие полезные уроки он сможет извлечь из такого побоища?

Порой лучше вовремя остановиться.

Невысокая женская фигурка, закутанная в тонкую некрашеную оленью шкуру, появилась рядом с Удинаасом. Женщина не стала объяснять, зачем пришла. Он не знал, о чем она думала, и не мог угадать ее мысли – изначально неведомые и непостижимые.

До ушей раба донесся сдавленный прерывистый вздох.

Удинаас повернул голову.

– Синяков почти не видно.

– Спасибо тебе, – ответила Пернатая Ведьма.

– Не за что.

– Угу. – Она, казалось, устыдилась собственного порыва. – Зря я это сказала. Просто не знаю, что и думать.

– О чем ты?

Та лишь покачала головой.

– Он еще спрашивает… Ради Странника, разве ты не видишь, что Летер не устоит?

– Я долгое время наблюдал за летерийскими силами. Тут и там у них расставлены маги, но седы с ними нет.

– Он где-то здесь. Иначе быть не может.

Удинаас промолчал.

– Ты больше не должник.

– От этого что-то поменялось?

– Не знаю.

Разговор иссяк. Они смотрели на поле битвы с северо-восточного гребня. Хорошо была видна лицевая стена крепости Бранс – встроенной в крутой склон холма приземистой мощной цитадели. По обе стороны стены высились угловые башни, на которых к бою готовились расчеты стационарных камнеметательных орудий. На каждую башню был выделен свой маг; оба стояли, воздев руки, видимо, выполняя ритуал наведения связи. У подножия крепости сосредоточился почти весь Королевский батальон.

С левой стороны от батальона из холмов выступал короткий кряж, за которым расположились части королевской тяжелой пехоты и бригады Рубак. Еще дальше ждали роты батальона Змеиных Ремней, их дальний фланг прикрывала Дикая Багровая бригада с естественной преградой за спиной в виде дальних западных склонов холмов Бранс и реки Диссент с юга.

Намного труднее просматривались летерийские войска по правую руку от Королевского батальона. Восточнее крепости раскинулся пруд, с северной стороны которого параллельно королевским ратникам стоял Купеческий батальон. На их правом фланге извивалось высохшее русло ручья или сточного канала. Похоже, летерийские войска по обе стороны принимали эту канаву за серьезную оборонительную полосу.

Армия под командой Рулада, в свою очередь, наступала на левом фланге эдур. Центр оставался за армией Фира, а справа от него через пологие холмы со стороны города Пять углов подходило войско Томада и Бинадаса Сэнгара.

Вокруг высоты, на которой стояли Удинаас с Пернатой Ведьмой, кружили тени-призраки, явно сдерживаемые защитными чарами. Позади возвышения, вне видимости обеих сторон, притаились женщины, старики и дети эдур, с ними – Майен. Все еще подневольная, она находилась под прямой опекой Урут.

Раб взглянул на Пернатую Ведьму.

– Ты не встречалась с Майен?

– Нет. Но всякое говорят…

– Например?

– Она совсем дошла, Удинаас. У нее голод. Поймали служанку, которая несла ей белый нектар. Рабыню казнили.

– Кто это был?

– Бетра.

Удинаас помнил старуху, она всю жизнь прислуживала родителям Майен.

– Наверное, так она понимала доброту, – добавила Пернатая Ведьма и пожала плечами. – Об этом даже говорить боятся.

– Представляю.

– Человеку нельзя полностью отказывать в белом нектаре. Отвыкание должно идти через постепенное уменьшение дозы.

– Я знаю.

– Но больше всего они волнуются за ребенка в ее чреве.

– Он будет страдать от той же напасти.

Пернатая Ведьма кивнула.

– Урут не слушает советов рабов. Их всех как подменили, Удинаас. Они как… в лихорадке.

– О да. У них в глазах горит огонь.

– Но они ничего не замечают.

– Лишь некоторые.

– Кто?

Удинаас, помолчав, тихо сказал:

– Трулл Сэнгар.

– Не обманывайся. Все эдур одурманены. Грядет империя мрака. Мне было явление… Я видела нашу судьбу, Удинаас.

– Наша судьба ясна безо всяких пророчеств.

Женщина, нахмурившись, скрестила руки на груди, потом посмотрела в небо.

– Это еще что за магия?

– Не знаю, что-то новое.

– Или старое.

– Что-нибудь чувствуешь, Пернатая Ведьма?

Та лишь покачала головой.

– Это фокусы Ханнана Мосага, – продолжил раб, не дождавшись ответа. – Ты видела к’риснан? Те, что пришли с армией Фира, – сплошь уродцы. Магия изломала их тела, но они опять собираются пустить ее в ход.

– Урут и остальные женщины всегда придерживались Куральд Эмурланна, – возразила Пернатая Ведьма. – Они словно меряются, чья воля сильнее. Не думаю, что…

– Погоди, – перебил ее Удинаас, прищурив глаза. – Кажется, начинается.

Стоящий рядом Алрада Ан процедил сквозь зубы:

– Стоим и пялимся. Вот какая сегодня роль у воинов эдур.

– Возможно, нам предстоит не только ждать, – ответил Трулл. Но еще и погибнуть.

Черная пыль поднималась в небо плотными вихревыми столбами, постепенно смещаясь к нейтральной полосе. Перед Труллом стояли два к’риснан, один – калека, уцелевший в битве за Высокий форт, второй был прислан от армии Рулада. Напоминающий пыль поток зернистых частиц поднимался в воздух от двух чародеев, чьи лица корчились в безмолвной му́ке.

Внимание Трулла отвлек треск на другом конце поля. Летерийские маги выстраивали перед собой искрящиеся волны ослепительного белого огня, между которыми пробегали арочные молнии.