И снова протокол стал источником бесконечной тревоги для принимавшей принцессу стороны и огромного восхищения в СМИ. Пригласивший принцессу Кардиологический научно-исследовательский институт Виктора Чанга распространил среди сотрудников памятку с пояснением нового титула принцессы. «Ни при каких обстоятельствах ее нельзя называть «принцессой Дианой» или обращаться к ней так, – говорилось там. – Нет необходимости кланяться ей и делать реверанс». Эти инструкции тут же проигнорировали преклонявшие колено австралийцы, которые называли ее «принцесса Диана», куда бы она ни приезжала. Они также акцентировали неопределенность, связанную с ее полукоролевским статусом. В аэропорту принцессу ожидал мотоциклетный эскорт, не имевший, однако, никакого отношения ни к полиции, ни к генерал-губернатору; спонсором сопровождения стал местный дилер Toyota. Учитывая, что принцесса прибыла в сопровождении всего лишь фрейлины и секретаря, эскорт был попросту не нужен.

Австралийская пресса проявляла жгучий интерес как к каждому шагу принцессы, так и к публикациям в британской прессе. На гала-обеде, где 810 гостей выложили по 1000 австралийских долларов за возможность съесть обжаренного тунца, а потом присутствовать на концерте, где выступал Стинг, Sydney Daily Telegraph даже дал одному репортеру задание следить за тем, как принцесса будет действовать ножом и вилкой: «Она съела один из трех кусочков обжаренного тунца и половинку жареного помидора и не стала есть чернильно-черную лапшу с кальмарами…».

Ясно сознавая, что столь несвоевременная поездка могла вызвать раздражение у Королевы, поскольку турне монарха по Таиланду исчезло со страниц новостей, принцесса старалась включить в свой визит дела, касающиеся Содружества. Во время посещения ланча в пользу благотворительных организаций Содружества (корреспондент Sydney Daily Telegraph и тут трудился не покладая пера и заметил, что принцесса не съела ни кусочка поданного ей карпаччо из копченого мяса эму) принцесса вдруг принялась записывать что-то прямо во время ланча. Затем она попросила разрешения сказать несколько слов и похвалила Содружество за то, что оно «дает людям ощущения тесной связи друг с другом».

Хозяева были полны решимости контролировать каждый момент этого ясно корпоративного визита, вплоть до точного маршрута и времени постпрандиальной «прогулки» принцессы по Международному конференц-центру в Сиднее. Даже у Королевы не было сценария «прогулок». Принцессе удалось привнести некоторую спонтанность в эти стерильные приготовления.

– А можно мне обнять вас, потому что мне очень нравится все, что вы делаете? – спросила тринадцатилетняя Эмма Джонс, потерявшая из-за рака полноги.

– Конечно. Я люблю обниматься, – ответила принцесса, когда Эмма обняла ее.

С точки зрения благотворительности визит получился чрезвычайно успешным. Однако принцесса была полна решимости быть чем-то большим, чем просто королевской (или частично королевской) фигурой и приманкой для сбора средств. В момент развода она утратила патронат над почти сотней благотворительных организаций. Ей хотелось использовать свое положение, чтобы делать что-то более существенное. Среди целей, которые она ставила, было изменение в мире отношения к актуальной, но вызывающей международные разногласия проблеме – противопехотным минам. Одна из бывших благотворительных организаций принцессы Британский Красный Крест проводила кампанию за глобальный запрет на использование этих остающихся невидимыми смертельных ловушек, которые никто не убирал после прекращения боевых действий, так что они калечили и убивали случайных людей и особенно детей даже через много лет после окончания конфликтов.

Принцесса собралась поехать в Анголу, бывшую зону военных действий с одним из худших в мире показателей потерь от противопехотных мин. С политической точки зрения все было более чем сложно. Старая подруга принцессы баронесса Чалкер, министр по оказанию гуманитарной помощи зарубежным странам, активно поддерживала ее.

– Я помогла ей и обратилась к полиции, чтобы в качестве авангарда обговорить детали поездки, – говорит она.

Но другие члены британского правительства проявили осторожность, если не препятствовали в открытую. У Министерства иностранных дел были возражения, и не в последнюю очередь – у посольства Британии в Анголе. Согласно одному источнику при Дворе, посол был крайне «несговорчив». Он не хотел, чтобы принцесса подходила к минному полю, и обратился с жалобой к министру иностранных дел. Министерство обороны тоже было недовольно. У правительства Британии не только были в запасе свои противопехотные мины, оно также не желало поддерживать запрет на их применение, пока не будет международного консенсуса по этому вопросу. Сотрудник Министерства обороны – позже стало известно, что это Эрл Хау, – заявил газете The Times:

– Нам не нужна такая непредсказуемая особа.

Однако фотографии идущей по минному полю принцессы в защитном саперном снаряжении сделали больше для привлечения внимания к этой проблеме, чем любая из современных рекламных кампаний. Тем летом принцесса совершила аналогичную поездку в Боснию – и произвела аналогичное впечатление. Подобное дело было закрыто для королевской семьи, и тут принцессе явно удавалось внести существенные изменения. Несмотря на всю неопределенность в личной жизни, такая работа казалась прочной, жизнеутверждающей основой для долгосрочного образа действий.

Диана так и не успела порадоваться тому, что в том же году 122 страны подписали новый договор о ликвидации производства и применения противопехотных мин. Не дожила она и до того дня зимой, когда Международная кампания за запрещение и ликвидация противопехотных мин получила Нобелевскую премию мира. Гибель принцессы в автокатастрофе в Париже восприняли с недоверием и ужасом даже в тех странах, где она никогда не бывала. Горе было всеобщим и глубоким, и годовщины ее смерти до сих пор вызывают большой резонанс, так как оба сына принцессы теперь находятся на переднем крае королевской истории Великобритании и сами теперь являются ее внушительными представителями.

Как и их отец и Королева, герцог Кембриджский и герцог Сассекский проявляют сильную привязанность к Содружеству. После окончания Итона у принца Уильяма был год «отдыха», который включал армейские тренировки в джунглях Белиза, занятия сельским хозяйством в Великобритании и участие в проекте благотворительной организации Raleigh International в удаленном районе Южного Чили. Телевизионщики получили доступ и запечатлели, как наследник престола драит туалет. Тем не менее события в Африке, сильнее всего повлиявшие на жизнь принца, остались за кадром. Кения в очередной раз сыграла ведущую роль в королевском обряде становления личности. Несколько важных месяцев 2001 года принц трудился на ранчо в заповеднике дикой природы Лева на севере Кении. Том Флетчер, начав карьеру в Министерстве иностранных дел после окончания Оксфорда, работал в британском Верховном комиссариате в Найроби. Как младший по должности и, следовательно, ближайший по возрасту к принцу-подростку, он был уполномочен приложить все усилия, чтобы этот визит стал успешным. Он счел это задание куда более приятным, чем сэр Эрик Норрис, принимавший отца и тетю принца поколением ранее.