и страшно огорчает меня. Я не могу оставить его, когда он испытывает такую боль. Я просто не могу. Ни одно животное не должно так страдать.

– Прости, – говорю я ему и отстраняюсь, чтобы лучше рассмотреть его.

И тут меня осеняет – надетая на него сбруя ужасно похожа на тот пояс, который был на Тэсс оба раза, когда мы видели ее. Возможно, это совпадение, или же…

Я наклоняюсь и осторожно подбираю один из шипов, которые мы бросили всего пару минут назад.

– Грейс… – В голосе Мэйси слышится ужас.

– Ничего, все нормально, – говорю я зверю, который дрожит еще сильнее. – Я позабочусь о тебе.

Наклонившись, я использую шип, чтобы срезать с него сбрую.

Мэйси вскрикивает, затем делает долгий вдох.

– Это не то, чего я ожидала.

Наше время на исходе, я это чувствую и потому ничего не говорю. Вместо этого я опять кладу ладонь на шею зверя и снова пытаюсь исцелить его с помощью магии земли, но это происходит медленно. Слишком медленно.

Он умрет до того, как у меня получится его исцелить, и я вскрикиваю, положив вторую руку на пол из камней и земли, но этого не хватит. Я не могу впитывать в себя магию земли достаточно быстро…

Татуировка на моей руке начинает наполняться магической силой и светиться. Я чувствую прилив этой силы, она вливается в мое тело, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, откуда она взялась.

И тут я вижу откуда. От моих друзей.

Каждый из них положил одну руку на своего соседа. Мекай, Дауд, Флинт, Джексон, Иден, Колдер, Реми и Мэйси. Моя кузина держит за руку Хадсона, а он касается моего плеча, которое уже онемело от боли. Все они предлагают мне свою магическую силу, чтобы спасти это существо.

И я еще никогда так не восхищалась этими людьми, которых мне посчастливилось узнать. Они моя новообретенная семья.

На сей раз, повернувшись к этому бедному животному, я беру из себя и направляю в него столько целительной энергии, сколько могу.

Все его тело начинает трястись, когда энергия накрывает его, сращивая сломанные кости и исцеляя поврежденные органы.

Закончив исцеление и почувствовав, что у него больше ничего не сломано и не повреждено, я делаю несколько шагов назад. И мои друзья тоже.

И мы ждем, не зная, спасет нас наше милосердие или, наоборот, станет нашим концом.

Глава 149. Слезы, слезы, много слез

Поначалу ничего не происходит.

Не двигаются стены.

На арене не зажигается свет.

Зверь не встает на ноги.

Ничего.

Мы не выиграли этот раунд, так что, думаю, мы не получим эликсир. Однако мы не погибли. Что же это значит?

Мы заперты здесь навсегда?

Зверь опять попытается нас убить?

Или нас убьет что-то другое?

Что?

Это неведение хуже всего, и меня терзает мучительная тревога.

– Разве чаша не должна появиться вновь? – спрашивает Иден.

– Мы же не довели дело до конца, – говорю ей я.

– Я знаю, но… – вступает в разговор Мэйси. – Мы что, сделали все это напрасно? Рафаэль и Байрон погибли напрасно?

Я хочу сказать ей, что нет, не напрасно, но не могу. Во всяком случае до тех пор, пока мы не поймем, что случится дальше.

На лице Иден отражается потрясение – черт возьми, мы все потрясены, – но она все равно подходит к моей кузине и обнимает ее.

– Может, нам стоит попытаться выбраться отсюда? – спрашивает Флинт. Он стоит рядом с Джексоном, и у него еще никогда на моей памяти не было такого неуверенного вида. Как будто он не знает, что делать с этим молчаливым осунувшимся человеком, что стоит рядом с ним.

И это понятно. Я видела Джексона в депрессии, молчаливым и одиноким. Но я никогда не видела его таким, как сейчас. Таким безутешным, таким опустошенным, таким потерянным. Это напоминает мне мой первый день в Кэтмире, и мне хочется обнять его и сказать, что все образуется.

Я смотрю на Хадсона и вижу, что он чувствует то же, что и я. Он стоит с другой стороны от Джексона, обвив рукой его плечи, и я понимаю, что только благодаря ему Джексон держится на ногах.

Я снова радуюсь тому, что, несмотря ни на что, они мало-помалу находят путь друг к другу.

Внезапно стены начинают вращаться, и я едва не падаю, но все же ухитряюсь удержаться на ногах. Опять появляется постамент с чашей, но мы все видим, что она по-прежнему пуста. Затем выход с арены открывается, и я вздыхаю с облегчением. Пусть мы и не получили то, за чем явились сюда, но нам хотя бы разрешат уйти.

Толпа на трибунах неистовствует. Они явно не ожидали, что кто-то из нас сможет выйти отсюда живым. С другой стороны, я и сама не уверена, что я этого ожидала.

Я думаю о Рафаэле и Байроне и о том, что теперь нам придется уйти отсюда с их телами. За моей спиной Джексон издает стон, и я понимаю, что сейчас он тоже ощущает наш провал.

Но прежде чем я успеваю сказать ему что-нибудь, дверь на арену распахивается, и в нее вбегает Тэсс.

Она сама на себя не похожа – макияж смазан, волосы растрепались, по лицу текут слезы. Я напрягаюсь, готовясь к нападению – ведь мы не одержали победу в Испытаниях, – но она нас, кажется, даже не замечает.

Вместо этого она подбегает прямо к зверю и обнимает его за шею.

– Мое дитя! Мое милое дитя! – Она рыдает, уткнувшись лицом в его просвечивающую кожу, и я чувствую себя ужасно. Она любила это животное, а я чуть было не убила его.

Тэсс продолжает обнимать его, и зверь начинает трястись. Все его тело сотрясает такая дрожь, что дрожит и пол арены. А затем он начинает уменьшаться в размерах.

Его когти втягиваются в лапы, затем лапы тоже начинают уменьшаться. Его огромный нос сжимается, уши почти исчезают. Его кожа перестает быть прозрачной и розовеет, тело продолжает усыхать.

Оно усыхает и усыхает – и вот уже никакого зверя нет. Есть маленький мальчик пяти или шести лет с густыми черными волосами и большими фиалковыми глазами. И Тэсс покрывает его лицо поцелуями.

Я ахаю, и у меня все обрывается внутри. Нет, мы едва не убили не зверя. Мы едва не убили ребенка.

– О боже, – шепчет Мэйси, и в голосе ее звучит ужас. Я и сама страдаю от чувства вины.

Тэсс поднимает мальчика и прижимает его к себе.