на него. Но прежде, чем я успеваю что-то сказать Джексону, он, видимо, решает, что тактика с ушами неэффективна. Он запрыгивает на нос зверя, вцепляется в края его ноздрей и тянет что есть сил.

Зверь ревет от боли, его пасть открывается, из носа хлещет оранжевая кровь, и Флинт отлетает в сторону. Зверь бросается на пол в отчаянной попытке заставить Джексона отцепиться от него. Джексон пытается сделать это, но не успевает отскочить и оказывается придавлен вопящим от ярости зверем.

Хадсон кидается вперед, пытаясь спасти брата, и с силой толкает животное в спину, чтобы заставить его встать. И тут в дело вступает Орден. Они дразнят зверя, бьют его руками и ногами, пытаются затеять с ним драку – делают все, чтобы он встал прежде, чем раздавит Джексона.

В конце концов Байрон лягает его в чувствительный, все еще кровоточащий нос, и зверь вскакивает на ноги. С пронзительным воплем, полным такой ярости, что его тяжело слушать, он начинает махать хвостом, как дубиной.

Хадсон хватает Джексона и подпрыгивает над движущимся хвостом. Но зверь уже жаждет крови и кружится, пытаясь добраться хоть до кого-то из нас.

И у него получается – его хвост описывает дугу, врезается в грудь Байрона, и шипы пронзают его сердце. Рафаэль бросается к своему другу, но тварь поворачивается, ее мощные челюсти хватают его голову и треплют его тело.

Слышится жуткий хруст, и тварь отбрасывает Рафаэля на несколько футов. Его череп раздавлен, он мертв.

Я истошно кричу, Мэйси тоже, а Джексон колотит Хадсона, который удерживает своего брата, не давая ему броситься наперерез рассвирепевшему чудовищу, которое теперь нацелилось на Мекая.

Флинт и Иден мчатся по воздуху, пытаясь добраться до него, а Реми и Колдер спешат по земле. Но уже поздно.

Глава 146. В бурю хорош любой портал

– Нет! – с мукой в голосе вопит Джексон. – Нет! Нет! Нет!

Последнее его «нет» звучит лишь чуть громче стона, и у него подгибаются колени. Только руки Хадсона не дают ему упасть.

Зверь держит Мекая в своих мощных челюстях, сжимает зубы и мотает головой, будто укусив лимон. Затем он швыряет безжизненное тело Мекая на другой край арены. Несколько раз перевернувшись в воздухе, оно падает в двадцати футах от нас.

Хадсон пытается удержать Джексона, когда тот хочет броситься к телам троих своих лучших друзей. Он обезумел от боли и кричит, царапается и вырывается из хватки Хадсона изо всех сил.

– Пусти меня! – кричит он, и в его голосе звучит ужас. – Пусти!

Он пытается вырваться, чтобы броситься к Мекаю, чтобы добраться до Ордена. Вернее, до того, что осталось от него.

Но Хадсон продолжает удерживать его и со страданием в голосе отвечает:

– Прости, но я не могу. Я не хочу снова потерять тебя.

Поняв, что Хадсон не отпустит его, Джексон кричит, пока его вопли не превращаются в судорожные рыдания, пока ноги не перестают его держать и он не валится на колени, прижав кулаки к глазам, раскачиваясь вперед-назад и стоная так, будто у него снова разрывается душа. Хадсон обнимает его, прижимает к себе, словно больше ни за что не позволит своему брату покинуть его.

Я вытираю слезы, текущие по моему лицу, глядя на безжизненные тела Байрона, Рафаэля и Мекая. На Джексона я стараюсь не смотреть.

Я не знаю, смогу ли сделать это, смогу ли бороться дальше. Боль от потери друзей почти невыносима – и сегодня я потеряю и других. Как можно продолжать сражаться перед лицом неминуемой смерти? Как можно длить эту муку?

Каждая минута до того, как этот зверь убьет меня, это еще одна минута скорби по тем, кого я люблю. Я снова нахожу глазами Байрона, Рафаэля и Мекая и смотрю, не в силах отвести взгляд. Я уже почти не вижу их, мои глаза затуманены слезами, но я не могу не смотреть на их тела, их изуродованные окровавленные тела. Они все были отличными парнями. Лучшими. И не заслуживали такой смерти. О боже, это чересчур. Байрон, Рафаэль, Мекай…

Но, когда мой взгляд скользит по телу Мекая, что-то привлекает мое внимание. Его рука. Она что, шевелится? Я подавляю рыдания, неистово тру глаза, чтобы видеть яснее, затаиваю дыхание и всматриваюсь. И… да, вот оно. Его рука шевельнулась.

Я бегу к нему со всех ног, с трудом переворачиваю его тяжелое тело. Его ресницы дрожат, глаза открываются, и у меня перехватывает дух. Джексон и Хадсон уже рядом, и Джексон обнимает его.

Мекай стонет.

– Полегче, полегче. Какой-то говнюк только что укусил меня.

Джексон смеется, но его смех больше похож на рыдание, и он не разжимает объятий.

Одной рукой я касаюсь Мекая, затем, посмотрев на Джексона и дождавшись его ответного кивка, кладу вторую руку на него. И, закрыв глаза, я выкачиваю из него столько энергии, сколько могу, и вливаю ее в Мекая. Я стараюсь не забрать слишком много силы, но заполняю тату на моей руке, затем отпускаю Джексона и продолжаю направлять целительную энергию в Мекая.

При этом я смутно слышу, как Реми и Колдер перекрикиваются на другой стороне арены, стараясь вместе с Флинтом и Иден отвлечь зверя, затем кто-то вопит и слышится глухой стук, но я не обращаю на это внимания. Я не могу. Ведь мне надо полностью сосредоточиться на Мекае.

Проходит минута, и его напряженные мышцы расслабляются, нога, только что согнутая под неестественным углом, выпрямляется, раны на руках зарастают. Сделав все, что могла, я вздыхаю, и Джексон помогает ему встать на ноги.

Я берусь за низ его рубашки, взглядом прошу у него разрешения задрать ее, он кивает, я поднимаю ткань выше его груди – и ахаю. Нет, не из-за следов от зубов зверя. Я влила достаточно целительной энергии, чтобы эти раны перестали кровоточить и закрылись. Вид у них по-прежнему устрашающий, но они не угрожают его жизни. Паника охватывает меня не из-за них, а из-за следа другого укуса, намного меньшего – пожалуй, размером с жука. От него под кожей расходится сеть темных прожилок, похожая на паутину.

Неудивительно, что зверь выплюнул его. Мекая укусил один из тех жуков и впрыснул в него какую-то отраву.

Я прикладываю к месту укуса руку, пытаюсь залечить его, но сколько бы магической силы я в него ни вливала, эффект нулевой. Я встречаюсь взглядом с Джексоном, и он просто говорит:

– Потом. Мы разберемся с этим потом.

И он прав. Рядом с нами по-прежнему находится