условиями жизни послевоенного периода, большинство учителей были просто счастливы посвятить себя другим целям, обозначенным в Основном законе об образовании: «способствовать сохранению мира на земле и развитию благосостояния человечества путем построения демократического и культурного государства».

В стремлении уничтожить авторитарную концентрацию власти над обществом, SCAP призвал японские власти пересмотреть Гражданский кодекс Мэйдзи. В частности, МакАртур хотел ликвидировать «феодальную» власть мужчин — глав семей над женщинами и детьми и отменить привилегированное положение старших сыновей. Не все японцы были согласны с верховным командующим. Консерваторы, такие как ученый-юрист Накагава Дзэносукэ, превозносили старую семейную систему, называя ее «центральным стержнем восточной моральности» и «триумфом японского духа». Несмотря на это, как и в случае с другими реформами, проводимыми в годы оккупации, большое количество японцев были заинтересованы в тех же результатах изменений, что и американцы. В данном случае, женщины еще задолго до войны начали выступать против гражданского кодекса. Их несогласие с особой силой проявилось в 1945 и 1946 гг., когда пересмотр конституции и расширение избирательных прав начали предвещать новый мир равноправия полов. Соответственно, Министерство юстиции назначило комиссию по пересмотру кодекса еще до того, как требования об этом раздались со стороны SCAC. Многие японцы приложили свои силы к этому делу, чтобы минимизировать роль SCAC. «Япония двигается к отмене семейной системы по своей собственной воле. Ее отмена не была навязана нам генералом МакАртуром» — так отзывался о происходившем Окуно Кэнъичи, директор Бюро гражданских дел, позднее — член Верховного суда. Другой член комиссии соглашался с ним, заявляя, что исправление глав, касающихся наследования и внутрисемейных отношений, были необходимы для того, чтобы привести семейное законодательство в соответствие «с перенесением акцентов новой конституции наличное достоинство и равенство полов». Альфред Опплер, член SCAP, который наблюдал за процессом, подтверждал эту точку зрения. Его штаб никогда не приказывал, и даже не призывал к полному пересмотру старого уложения, писал Опплер, и комиссия «проделала более основательную работу, чем мы предполагали»{340}.

Обратный курс

Какими бы стремительными и важными ни были усилия SCAP по реформированию Японии, время внесло коррективы в оккупационную политику. Эти коррективы были столь значительными, что многие называли их «обратным курсом». Это, однако, было бы упрощением. МакАртур никогда бы не позволил себе сделать разворот на 180 градусов, но после 1947 г. старый солдат начал модифицировать некоторые мероприятия по проведению реформ. Некоторые из них ему даже пришлось почти полностью изменить. Для перехода на обратный курс не было никаких предпосылок, ни один человек или организация не занимались его планированием. Причиной было то, что Соединенные Штаты стремились прийти в соответствие со своими новыми глобальными и стратегическими обязанностями послевоенной эпохи. Интерес к реформам упал, и на смену трем д периода 1945–1947 гг. пришли другие приоритеты — восстановление экономики, обуздание рабочего движения и реабилитация тех людей, которые потеряли работу или профессию, разоружение армии и перестройка Японии в соответствии с западными моделями общества и государства.

Многие, кто поддерживал переход на новые направления, делали это в ответ на широкое распространение коммунизма. Им казалось, что в конце 40-х вся Восточная Азия находилась в его тени. Начало «холодной войны» с Советским Союзом, возникновение советских сателлитов в Восточной Европе, растущее понимание того, что Мао Цзэдун возьмет верх в Китае, и противостояние двух Корей привели многих американских чиновников к выводу, что их внешняя политика нуждается в стабильной и демократической Японии, способной выступить в роли барьера на пути распространения коммунизма по Тихоокеанскому региону. Политическая стабильность, в свою очередь, должна была вызвать оживление экономики. Эти темы были озвучены военным министром администрации президента Гарри С. Трумэна в речи, произнесенной в Сан-Франциско 6 января 1948 г., которую впоследствии широко цитировали. «Новые процессы начались» в Азии, заявил министр. Это требует от Японии наличия «свободного правительства» и «здоровой экономики, способной самостоятельно поддерживать себя», чтобы она могла «служить средством сдерживания против угроз тоталитарной войны»{341}. Это недвусмысленно указывало на то, что Япония превращается в союзника США на Тихом океане. Лучшим способом для SCAP помочь Японии выполнить эту миссию, добавляли другие чиновники, было поспособствовать оживлению экономики. Для этого предлагалось надеть суровый ошейник на рабочее движение, которое сделалось слишком активным, и прекратить процесс ликвидации дзайбацу, который, по словам одного критика действий SCAP, угрожал превратить Японию в нищую страну «мелких лавочников».

Вскоре начало действовать так называемое японское лобби. В центре этой группы стояли бывший посол Гру и несколько бывших чиновников Госдепартамента, которые во время войны принимали участие в разработке планов оккупации. Еще тогда они настаивали на том, что мощная японская экономика является предпосылкой долговременного мира в Тихоокеанском регионе. Более того, они были не согласны с преобладающей точкой зрения, что старые дзайбацу, такие как «Мицуи» и «Мицубиси», были милитаристскими по своему духу. На самом деле, главы подобных конгломератов были преданными патриотами, которые поддерживали свою страну во время Великой Восточноазиатской войны, и их компании производили оружие и снаряжение для армии и флота. Тем не менее, по словам японского лобби, старые дзайбацу не поддерживали военную экспансию 30-х гг., и их ликвидация не принесет пользы. Это мнение затерялось на фоне более радикальных идей, ставших основой для реформ 1945 и 1946 гг. Однако, ближе к концу десятилетия, бывшие планировщики вновь начали высказывать эти идеи на страницах журнала «Ньюсуик», который превратился в информационный орган японского лобби. На страницах журнала высказывались опасения, что Закон о разукрупнении угрожает тем, что «структура японского бизнеса будет распылена так же эффективно, как это произошло с Хиросимой во время применения знаменитой бомбы»{342}.

Ряды японского лобби пополнили американские бизнесмены, добавив свои голоса к призывам к изменению курса. Осенью 1947 г. Японию, с целью исследования возможности инвестирования со стороны американских фирм, посетил Джеймс Ли Кауфман. Его юридические конторы представляли многие американские компании в довоенной Японии. По возвращении в Америку он написал длинный доклад, который оказал значительное влияние на официальное мнение Вашингтона. В нем он призвал крупнейшие американские корпорации воздерживаться от вкладывания средств в японскую экономику. Он заявлял, что это будет большой ошибкой, поскольку «чокнутые» из SCAP занимаются строительством «социализма» и проводят реформы, результатом которых будет экономический коллапс, «к большому удовольствию нескольких сотен русских, работающих в советском посольстве в Токио»{343}.

По мере развития дебатов вокруг экономической политики SCAP,