невозможно» и пашни завести негде. Что касается значительных будто бы земель с крымской стороны, то «он, посланник, рассуждает и объявляет самую правду», что в ближайших окрестностях Азова (миль на двадцать) — это неугожие места, тростники и болота, и заливает их вода, а пашенных земель и сенокосных мест нет, не только что «огороды и пашни заводить и сено косить, но и скота выпустить за водами и болотами невозможно». Вот почему он, посланник, и просит земли с кубанской стороны и «лишней земли не просит, а говорит о том, без чего пробыть тому городу невозможно». Если султан уступил землю к Азову с крымской стороны, то следует уступить и с другой стороны: а земель с той, кубанской, стороны у султана много, уступить и поделиться есть чем. Если не удовольствовать азовских жителей достаточной землею, то будет всегда вражда между подданными обоих государств, потому что ссоры и всякие вражды происходят тогда, когда «одна сторона в землях не удовольствуется, а другая будет довольна чрез меру в лишек, и неудовольствованная сторона будет въезжать в чужое владение». Близость рубежа к Азову будет грозить опасностью набегов со стороны нагайцев и иных народов, которые станут подъезжать к Азову «воровскими чамбулами» и будут хватать на жнитве и на сенокосе и на рыбных ловлях азовских жителей в полон[998].

Турки, возражая на аргументы Украинцева, говорили, что «ему, посланнику, хвататься за многое непристойно и ненадобно. За многие уступки, сделанные султаном, надо и с русской стороны сделать султанову величеству какое-нибудь „повеселение“, хотя бы тем, чтобы не домогаться многих земель к Азову с кубанской стороны». На указание посланника о многолюдстве в Азове ратных людей и жителей, которым нужны многие земли и угодья, турки заметили, что это не причина: с заключением мира держать в Азове так много ратных людей не следует. Если держать в Азове много ратных людей, то они «будут разъезжать в дальние тамошние места за добычей и будут сталкиваться с салтанскими подданными и чинить всякое неприятельство». На опасение Украинцева, что ногайцы будут нападать «воровскими чамбулами», турки возражали, что «о тех воровских чамбулах и подъездах будет им заказано накрепко». Если приазовские земли с крымской стороны «водяны, и худы, и беспашенны», то пусть русские уступят эти худые земли султану, а султан в обмен даст столько же земли с кубанской стороны. «Напрасно он, посланник, много говорит и толкует о пространстве чужих земель. Всякому государю от Господа Бога дано. А хотя у кого и много государств и земель, и того даром и напрасно отдать жаль и непристойно. И у царского величества много есть в державе государств и земель, однако он в державу свою прибавляет, а не убавляет. И чтоб он, посланник, ведал подлинно, что у салтана, и у великого везиря, и у всей думы оттоманской постановлено с кубанской стороны дать к Азову земли разве малое что, а большого пространства в землях с кубанской стороны никогда не дастся»[999].

Украинцев по поводу турецких возражений заметил, что «ни о каких иных землях он не говорит и у салтанова величества государств и земель много ль или мало тому не завиствует, а говорит с ними о той земле, без чего Азову городу пробыть невозможно»; малой земли он не примет, а должны азовские жители владеть землею и всякими угодьями так, как исстари бывало. Турки привели историческую справку: предки великого государя держать Азова в своем государстве не пожелали, а уступили его султану, потому что им были от этого города великие убытки. Да и султан держал его с такими же великими убытками и ратным людям ежегодно должен был присылать денежное и хлебное жалованье, а своей пашней они никогда не довольствовались и пашенной земли имели всего только на один пушечный перестрел, да и той сполна не владели, опасаясь набегов царских ратных людей[1000].

Когда с русской стороны все аргументы за отвод больших земель в кубанскую сторону (и необходимость для азовских жителей иметь земельные угодья в кубанскую сторону, так как земли в крымскую сторону плохи, и многолюдство в Азове ратных людей, и условия безопасности, и предотвращение столкновений между подданными обоих государств, и обилие кубанских земель, так что можно ими поделиться) были исчерпаны, а со стороны турок все возражения против такого отвода были высказаны, начался в настоящем смысле слова торг между сторонами.

На XX конференции рейз-эфенди пошел на уступку и вместо предложенного раньше расстояния на пушечный выстрел предложил расстояние на два часа езды. Украинцев, со своей стороны, также начал сдаваться и уже вместо всего пространства до Кубани попросил поделить это пространство пополам; предложение это не успокоило турок, наоборот, по заявлению рейзэфенди, у них «не только мысль, но и сердце разожгло». Видя неуспех своего домогательства, Украинцев пошел дальше и, заметив, что хотя он на то полномочия и не имеет, но берет дело на свою ответственность, объявил «последнее намерение» — расстояние на один летний большой день езды, прибавив при этом, что у султана для ногайцев и других народов останется Кубанской земли еще дней на десять и больше езды. Рейз-эфенди возражал: от Азова до Кубани столько земли, как указывает посланник, не будет, будет только на четыре дня езды, считая в день пять часов езды. Но со своей стороны он надбавил еще час, уступая от Азова в кубанскую сторону расстояние на три часа езды. Украинцев ссылался на показание одного азовского полоняника, попавшего в плен к ногайцам, присланного на посольский двор Маврокордато, что ногайцы от Азова ехали до Кубани скорою ездою 8 дней, и предложил, если туркам не нравится писать в договоре день езды, написать 15 часов езды, на что ему рейз-эфенди заметил, что у турецких вельмож обычай такой, что больше 5 часов в день никогда не ездят, и что, таким образом, он запрашивает расстояние в три дня езды. Согласились проект статьи об уступке к Азову земли написать, а для обозначения расстояния оставить пока в строке пустое место[1001].

Вопрос продвигался затем далее в «пересылках» между сторонами, происшедших между XX и XXI конференцией. Отправив к рейз-эфенди 26 апреля переводчика Семена Лаврецкого и толмача Полуэкта Кучумова, посланники, между прочим, просили рей-за согласиться на 15 часов езды и взамен пообещали быть более уступчивыми по вопросу о перевозном селе между Очаковом и Казыкерменем. На это рейз отвечал, что о предложении посланников он докладывал визирю и визирь, «много думав, молвил, что… столько земли