Он упал в покрытой густым лесом гористой местности, весьма напоминавшей Гарц — на самом деле, она, очевидно, находилась где-то в западной Пенсильвании. Во второй половине апреля в Позитано уже стояла довольно теплая погода, но здесь ночь оказалась необычайно холодной, особенно для худощавого человека, тело которого покрыто лишь тонким слоем мази. Уэр сразу же сильно продрог, поскольку звон колокола свел на нет как трансвективные, так и защитные свойства волшебной мази. Он поспешно отвязал от помела узелок с одеждой; однако ее оказалось недостаточно, ведь он брал ее, имея в виду Мертвую Долину. К тому же появились и другие неприятные ощущения: сонливость, головокружение, учащение пульса, чередующееся с остановками сердца. Среди прочих компонентов волшебная мазь содержала мандрагору и беладонну, и теперь, когда магическое действие кончилось, неизбежно стали проявляться их побочные эффекты. Следовало смыть мазь в первом же водоеме, каким бы холодным он ни оказался.

И не только из-за ее одурманивающего действия. Она, кроме того, содержала некоторые специфические компоненты, обладавшие весьма характерным запахом, усиливавшимся благодаря теплу тела. И в стране эймов вполне могли встретиться люди, даже не обязательно старые, которые поймут, что означает этот запах. Во всяком случае, не отмывшись, обращаться к кому-либо за помощью было опасно.

Прежде чем одеться, он тщательно обтерся полотенцем, в которое заворачивал одежду, и сжег его вместе со свечой и прутьями от помела. Затем, проверив, на месте ли рубиновый талисман, Уэр пустился в путь, используя палку от помела в качестве посоха.

Ночной мрак и лесистая неровная местность могли вызвать затруднения даже у опытного путешественника. Уэр обычно вел малоподвижную жизнь и к тому же приближался к своему пятидесятилетию. С другой стороны, он имел достаточно крепкое сложение и привык к аскетизму, не пил и не курил. Кроме того, давнее увлечение астрономией и постоянная астрологическая практика, связанная с его искусством, позволяла ему двигаться в северном направлении даже при небольшом количестве звезд, видневшихся среди облаков.

Перед самым рассветом он наткнулся на ручей с каменистым дном и услышал шум близкого водопада. Пройдя вверх по течению, Уэр обнаружил небольшую плотину из бревен. Он быстро разделся и вымылся под ней, повторяя шепотом все три молитвы, которые, согласно «Trimorium Verum», полагалось произносить во время очистительного обряда перед трехдневным постом; вода была не теплой и не освященной, но, несомненно, чистой, и потому тоже годилась.

Омовение в ледяной воде оказалось даже не столь тяжелым испытанием, как последующее обсыхание на воздухе, но он стоически перенес и то, и другое, сознавая, как важно избавиться от всех остатков мази, а также и то, что надевать одежду также может быть опасно. Пока он стоял, стуча зубами, из-за деревьев на востоке стали появляться первые слабые проблески света.

Тем временем с противоположной стороны, ниже по течению ручья, начали выступать из темноты большие серые прямоугольники, и вскоре Уэр увидел окруженные лесом здания крупной фермы. И, словно возвещая конец ночи колдовства, вдали пропел петух.

Однако, когда стало еще светлее, Уэр понял, что здесь его не ждет помощь. Под коньком крыши ближайшего большого амбара он заметил диаграмму в виде стилизованного цветка с глазом в центре.

Как потрудился выяснить Джек Гинзберг задолго до встречи с магом, Уэр родился и вырос в Штатах и до сих пор сохранил гражданство. И, как явствовало из его имени, он происходил из семьи методистов, но тем не менее ведьмин знак узнал сразу. И тут же у него возникла идея.

Он не был ведьмаком и всего десять секунд назад не имел намерения налагать заклятье на эту процветающую с виду ферму. Но ему не хотелось упускать возможность получить новые сведения.

Достав из кармана рубашки свой рубин и повернув его печатью и знаками наружу, Уэр тихим голосом произнес:

— Томатос, Бенессер, Флеантер.

При благоприятных обстоятельствах после таких слов из «Графа Гибали» мага окружали тридцать три различных существа, но поскольку обстоятельства не были благоприятными, Уэр не удивился, когда ничего не произошло. Прежде всего, конечно, из-за несовершенного очищения; к тому же он использовал совсем не тот талисман — инфернальные духи, связанные с этим ритуалом, являлись не демонами, а саламандрами, или огненными элементами. Там не менее Уэр добавил:

— Литан, Изер, Оснас.

Поднялся ветер и со всех сторон послышался шум, который казался шелестом листьев, но мог быть и звуком многих голосов, повторявших: «Нантер, Нантер, Нантер, Нантер…», — и затем, указывая на амбар: — Уузур, Итар.

В результате должно было последовать строго локализованное, но весьма разрушительное землетрясение, однако ничего подобного не произошло, хотя Уэр не сомневался в том, что огненные духи ему ответили. Очевидно, заклинание не действовало из-за ведьминого глаза — еще одно подтверждение тому, что силы зла каким-то образом ограничены. Хорошая новость, но в то же время Уэр испытывал и разочарование: если бы ему удалось землетрясение, он мог бы с помощью слов «Сутрам, Убарсинес» заставить духов перенести его в любое место. На всякий случай он произнес эти слова, но безрезультатно.

Ни в «Графе де Габали», ни в более позднем «Черном Петухе» не упоминалось о возможности отмены в таком ритуале, тем не менее, Уэр, чтобы окончательно убедиться, добавил: «Рабиам». В случае удачи он снова оказался бы дома и мог бы, по крайней мере, начать все сначала с новой порцией мази и новым помелом; но ничего не вышло. Оставалось только одно: пойти на ферму и попытаться уговорить фермера, чтобы тот дал ему еды и отвез на ближайшую железнодорожную станцию. К сожалению, Уэр не мог сказать этому человеку, будто только что спас его от демонических сил, поскольку эймы не верили в существование такой вещи, как белая магия, и, в конце концов, они тут не ошибались, какие бы иллюзии на сей счет ни питали отец Доменико и его друзья.

Уэр сразу определил, в каком из домов жил фермер. Постройка выглядела такой же добротной и чистой, как и все остальные, но Уэра удивила странная тишина: в такое время на фермах все уже встают и принимаются за домашние дела. Он подошел ближе, опасаясь собак, но тишину по-прежнему ничего не нарушало.

Осторожность оказалась излишней. То, что он увидел внутри, более всего напоминало последнюю сцену «Белого дьявола» Уэбстера. С холодным любопытством Уэр осмотрел место недавнего побоища. Довольно большая семья: родители, один старик, четыре дочери, три сына и, конечно, собака. И предыдущей ночью они внезапно принялись истреблять друг друга; в ход пошло все: зубы, ногти, кочерга, кнут, цепи от велосипеда, кухонный нож, топор и приклад гладкоствольного мушкета, вероятно, сохранившегося со времен бурской войны. Несомненный случай массовой одержимости: вероятно, все началось с женщин, как обычно бывает в таких случаях. Пожалуй, они предпочли бы локализованное землетрясение. Но от такой напасти их не мог защитить никакой ведьмин глаз.

И, вероятно, вообще ничто, поскольку, как оказалось, в своей простой традиционной религиозности они выбрали не ту сторону. Подобно большинству людей, они родились жертвами. Если бы они чуть-чуть вникли в Проблему Зла, им стало бы ясно, что их Бог никогда не вел с ними честную игру, как, собственно, Он сам же и объявил во всеуслышание в истории с Иовом; и их примитивная невежественная демонология никогда не признавала существование двух сторон в Великой Игре и тем более не давала даже отдаленного представления об игроках.