Какая нелепость: у Ивана развязался шнурок, он попытался завязать. Но в толпе это невозможно. Ни скамейки рядом, ни бордюра; поток людей толкается и сносит. Иван ныряет в какой-то подъезд, за подушку двери от гула толпы, ставит ногу на ступеньку. Он возбуждён. Непослушные руки будто забыли автоматизм этой простой операции. Он возится со шнурками в полутьме. Наконец, справляется — завязывает, и, на всякий случай, проверяет и затягивает второй шнурок. Пока он ковыряется, свист и вой, ураган снаружи усиливается.

Шторм за дверью тянет стоны, отчаянные крики и боль рассекают небеса, словно молнии.

Это чмыри, они перехватили толпу, Иван выходит из подъезда, и не может двинуться с места — чмыри с оружием. Приземистые уродливые лягушки скачут с монтировками и дубинами по улице, кроша людям черепа. Кровь течет под ногами, густая кровь с обломками костей и кусками мяса. В руке чмыря чья-то нога в окровавленном кроссовке. Он смотрит на Ивана — видит Ивана. Чмырей здесь много, одни проносятся мимо, другие замирают, пытаясь понять намерения этого человека, подходят к нему, сопят смрадом своих желаний, Иван это чует — замечает, как в их глазах уже ломаются его кости и вываливается на асфальт его мозг. Рядом стонет раненый, кто-то из людей — челюсть у не раззявлена, висит, почти оторванная. Иван берёт из его слабых рук дубинку и рубит человека под шею, хрустит ключица. Чмыри удивлены, но еще сомневаются, что Иван (теперь) на их стороне. Чмырей трое. Девять глаз его лижут, кислота сомнений обжигает кожу, желудок замирает в шаге от предательства. Иван широко размахивается, и голова человека звенит от удара. Бу-у-умз-з. Теплая кровь пачкает руки, одежду, лицо. Красный вкус, буквально и переносно, кривые зубы чмыря — одного, второго, третьего — их такие улыбки.

Поверили.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В арьергарде они идут вчетвером, проверяя раненых, но тех не много, добивать почти некого. Не в каждой растоптанной тряпке еще булькает человек. Иван орудует дубиной и греется чувством локтя. Цепями команды, безнаказанностью и теплом чужой крови. Ему удалось (их обмануть), они (теперь) заодно, и кто потом разберёт? Но вдруг чмыри осыпаются, один за другим, облетают с веток жизни, как листья, хрипят и корчатся на грязном асфальте, Иван слышит хлопки, видит дым и ловит ртом волокнистый запах пороха, сизый воздух липнет к глазам. Полиция! Он ложится на живот и накрывает голову руками. Хлопки выстрелов наступают, скрипят рации, пищат и щелкают затвором фотокамеры. Кто-то решительно выкручивает ему руки и сводит их за спиной, холодный металл обжигает запястья. Взяли.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В зале суда стучат каблуки, люди входят и выходят, устраиваются, покашливают, сморкаются, сопят, шушукаются и таращатся, и все смотрят. Глаза блестят какой-то странной лютой радостью, много глаз, будто сотня пауков собралась поглазеть на одну единственную пойманную муху.

Иван за решеткой, жирный государственный адвокат, жирный государственный прокурор, какие-то люди — свидетели и среди них — чмыри. Половина глаз в зале — чмыри. Их глаз больше, по три на котелок.

— Иван, согласны ли вы с предъявленными вам обвинениями? — сухо спрашивает судья.

Какой смысл отказываться, доказательств — альбом фотографий и килограмм видео. Тройное убийство. Того мужика с оторванной челюстью, девушку без глаза и две трети подростка. Всем троим Иван вышиб мозги дубиной. Без фантазии — подходил, видел, что шевелится, бил. А затем бросал испуганный взгляд на скакавших рядом чмырей — видели?.. Оценили? Всё отпечаталось на видео, на фотографиях, и сейчас самому противно. Уже не объяснить, что убивая, спасался. Следователь сказал, что это неправильный способ спастись.

— Почему вы этих гадов не судите! — кричит Иван. — Они тоже убивали, они убили больше!

Судья ухмыляется, он не должен отвечать, но кто же ему помешает?

— Одно дело чмыри, — снисходит судья в брезгливой ухмылке. — Но вы же человек.

Молчание.

— Вы согласны с обвинениями? — повторяет вопрос его помощник.

— Нет! — кричит Иван, чуть не плача.

— Вот мразь, — шепчет рядом конвоир.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Три человека в погонах, погоны топорщатся, как подсохшие корочки, один идёт впереди, открывает двери. Другой рядом — следит за проходом осуждённого, третий сзади — двери закрывает. Всё продумано годами, столетиями, последовательность движений выстроена до мелочей, коридоры тянутся от двери до двери: открыл, прошел, закрыл. Неровный пунктир лампочек на потолке и кашель вечности на приговоре. Впереди только пустота. До конца жизни — стены, потолки, стальной стук дверей и отчаяние.

Первый конвоир оборачивается, сверкая глазами на остальных, и Иван получает первый удар в живот.

— Сука, — цедит конвоир сквозь зубы, — Мразь.

Он бьёт Ивана в живот, в живот, в живот, по печени, по почкам, ногами, тяжелым ботинком, зеркальной чернотой носка. Затем он входит в раж — по лицу, сквозь треск фаланг, по глазам, по губам, по зубам, каблуком сверху вниз, втаптывая кровавые сопли в пол. «Вот тебе, мразь, получай, получай, за наших, должен был там сдохнуть, падла, на, получай!»

Сначала Иван терпеливо сопит. Потом начинает орать, призывая (других) конвоиров на помощь, но те отвернулись, ковыряются в телефонах, делают вид, что не видят и не слышат. «На, сука, на». Гнев на вкус, как праведный, заливает адреналином конвоирский мозг. Волной вскипает ярость. Горит и сушит жажда (настоящего) правосудия. Когда хрипы Ивана начинают слабеть, а удары хлюпать, другой конвоир подходит и в ужасе отталкивает первого.

— Твою мать, ты чего творишь?

Поворачивается третий.

— Ты чего сделал? Говорил, что только проучить.

Второй наклоняется к разбитому лицу Ивана и рукой прикрывает себе рот.

— Ух ё… За что ты его так?

Первый конвоир бледнеет, из красного злого становится белым напуганным, трёт лоб, вытирает вспотевшую ладонь об одежду.

— Мужики… Вы же это… Вы же не сдадите? Прикроете, ладно?

— Пульса нет, — разгибается третий конвоир.

Оба смотрят с интересом в белое лицо (сослуживца). Тот прижимается к стене и сползает на пол. Второй конвоир снимает с пояса запасные наручники, другой помогает бывшему товарищу подняться, сводит за спиной его руки. Холодный металл обжигает запястья.

Взяли.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Алексей Гасников

Яма

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Автор о себе: «Гасников Алексей Николаевич, родился в 1986 году в городе Кирове. Окончил Вятский Государственный Гуманитарный Университет по специальности