⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Первым был Витька Дерябин. В тот раз, три года назад, всё произошло случайно. Шел второй месяц летних каникул. Во дворе никого — все разъехались по дачам. И мы с Димоном от скуки скитались по самым дальним закоулкам района в поисках хоть какого-нибудь развлечения.

Именно так мы и оказались возле Ямы. А там встретили Витьку.

В нашем районе Витька был личностью известной. В школе числился заядлым двоечником и второгодником. И на деле был отмороженным малолетним засранцем, не по возрасту физически развитым и готовым ввязаться в драку по самому пустяковому поводу. Родители Витьки пили. Дома он практически не ночевал, вместо этого предпочитая подворовывать по магазинам и путешествовать по незапертым подвалам, откуда его, надышавшегося ядовитых испарений клея или краски, то и дело доставала милиция.

Вот и в тот день, когда он попался нам возле Ямы, в глазах Витьки еще отражались радужные целлофановые сны.

— Стоять, суки, — сказал он, неожиданно появившись из-за останков полуразвалившегося сарая и преградив нам дорогу. — Кто такие?

Понимая, что на этот вопрос не существует правильного ответа, мы с Димоном лишь молча переглянулись.

Однако наше молчание, похоже, только больше его разозлило.

— Что, суки, давно люлей не получали? А ну, падла носатая, сюда иди!

«Носатай падлой» оказался я. И, не дожидаясь пока я исполню его приказ, Витька сам решительно двинулся в мою сторону. Честно говоря, не знаю, как Димон, но лично я порядочно струхнул — выглядел Витька абсолютно невменяемым.

Дальше же все произошло очень быстро.

Витька бросился на меня и повалил на землю. Я пытался отбиваться, но тягаться с ним было не просто. Кроме того, что он был больше и сильнее, пары клея, кажется, пробудили в нем какие-то животные инстинкты, прибавив силы и ярости. Сев на меня верхом, он принялся без разбора наносить удары. Его кулаки раз за разом врезались мне в грудь и лицо. Каждый удар вспыхивал в мозгу алым цветком боли, и я уже чувствовал, как что-то внутри меня готово лопнуть, когда внезапно Витька крякнул — воздух в одном шумном выдохе вырвался из его легких — и всей тушей тяжело навалился на меня, погребя под своим весом. Не понимая, что произошло, я толкнул тело в сторону и, вскочив на ноги, увидел Димона. В руках он держал кирпич. С угла кирпича капала кровь.

О том, что было дальше, я не люблю вспоминать. Все происходило словно в сплошном кровавом тумане. Нами будто бы овладело первобытное безумие. Непонятная, нечеловеческая ярость. И, пока не кончились силы, мы продолжали бить мертвое, обмякшее тело. Снова и снова.

А потом, когда туман развеялся… Стало по-настоящему страшно.

Спрятать тело в коллекторе предложил Димон.

Мы сбросили мертвеца в колодец, в черную холодную глубину, между собой решив, что этим все и кончится, и мы никогда и никому не расскажем о случившемся. Никогда и никому. Но, как оказалось, всё это было лишь началом — Яма приняла жертву…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Наконец, впереди показались обломки перил, уходящие вниз по правому склону, и верхние ступени лестницы. Мы были уже почти на месте.

Обернувшись, Димон многозначительно посмотрел на меня. Большего и не нужно. Я понял его и молча кивнул.

Лестница шла почти отвесно, и в первый раз спускаться по ней было непросто. Я знал это из собственного опыта. Всё время казалось, что стоит слегка оступиться, и ты тут же, ломая шею и кости, кубарем слетишь вниз.

Но мы с Димоном были привычны. А вот Пашка — нет. Он спускался медленно, боком, цепляясь за гнилые останки поручней и бормоча себе псд нос ругательства.

Мы дожидались его у мелкого ручья, вытекающего из зарешеченной пасти коллектора — трёхметровой бетонной трубы, вмурованной в склон холма. В месте, где вода выходила из трубы, ручей был загнан в нечто вроде бетонного канала. Но дальше тёк совершенно свободно, огибая склон, и метров через десять впадал в небольшое болотце.

— Ну? — спросил Пашка, наконец-таки одолев спуск и осматривая коллектор. — Куда теперь?

— Уже пришли, — просто ответил Димон.

— Пришли? — удивился Пашка. — Это и есть ваше секретное место?

Димон кивнул.

Рядом с водой и в тени густого кустарника, растущего по низу склона, жара уже не так давила. Ручей, хоть и вонял тиной, но дарил прохладу. Я с удовольствием ощущал, как медленно остывает тело. После нескольких часов на солнцепеке не было ничего приятнее.

Я даже решился закурить. Димон уже курил, сидя на корточках рядом с водой. Пашка же, с видом придирчивого музейного посетителя, изучал решетку и выступающие края трубы.

— И что в этом месте особенного? — спросил он разочарованно. — Стоило переться в такую даль.

— Здесь живет Яма, — ответил Димон.

— Кто? — не понял Пашка.

— Яма, — повторил Димон. — Слышал когда-нибудь?

Пашка замотал головой.

— Нет. А кто это? Что за Яма?

Димон, не поднимаясь с корточек, обернулся к Пашке.

— Уверен, что хочешь узнать?

— Да пошли вы! — возмутился Пашка, — Тащился тут по жаре, в какую-то дыру, хрен знает зачем! Обещали, что будет интересно. А че тут интересного? Говносток какой-то. Как будто я долбаных говностоков не видал.

Пашка состроил кислющую мину, и, отвернувшись, принялся носком кеда долбить вросший в землю кирпич. Всем видом Пашка выражал крайнюю степень обиды.

Димон не спеша докурил, бросил окурок в ручей и недолго наблюдал за тем, как подхваченный течением, тот лавирует между камнями и мусором. Поднявшись с корточек, потянулся, разминая затекшие конечности.

— Ладно, ты сам захотел, — сказал он.

Оставив в покое несчастный кирпич, Пашка в ожидании обернулся в сторону Димона. Ему явно не терпелось поскорее услышать историю.

Я был уверен, что она ему вряд ли понравится, но ничего не сказал.

Наконец, Димон начал свой рассказ…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Историю Ямы мы знали из Снов. Случалось, в них проступали отдельные образы, странные картины из прошлого. Незнакомые люди, места, пугающие сцены. Словно части странной мозаики, которые предстояло сложить. И мы складывали, кусочек за кусочком, желая понять. Но понять удавалось немногое.

То же, что удавалось, выглядело порой настолько пугающе, что в это не хотелось верить.

Яма существовала словно на какой-то границе миров, проявляясь то сильнее, то слабее. Иногда она могла исчезнуть на многие месяцы и ничем не напомнить о себе. Но бывало, что, угрожая смертью и