– Узнал, – подтвердил Джонни.

– Разросся-то как, – вздохнула Кэти. – Теперь его можно слушать и без радиотелескопа в Трясине Кеннеди. Я в первый раз отчетливо услышала дедушку вчера вечером, как только спать улеглась.

– Очевидно, над вашим предложением придется еще поразмыслить, – сообщил Джонни Сен-Сиру с Гарвеем. – Как минимум хотя бы примерно определить стоимость предлагаемых вами неосвоенных земельных участков, а вам, несомненно, потребуется аудит «Вильгельмины». На все это нужно время.

Губы его заметно дрожали: одолеть шок, пережитый в тот миг, когда из телефонной трубки зазвучал знакомый, живой голос Луи Сараписа, оказалось непросто.

Договорившись с Сен-Сиром и Гарвеем о встрече несколько позже, после обеда, Джонни повел Кэти завтракать: девушка нехотя призналась, что ничего не ела со вчерашнего вечера.

– Я просто не голодна, – объяснила она, безучастно, по крохам, отправляя в рот то яичницу с беконом, то тосты с джемом.

– Даже если бы это действительно был сам Луи Сарапис, – начал Джонни, – вам вовсе не…

– Это он и был. Без всяких «если бы». Вы ведь узнали его, я видела. Там, в космосе, он с каждой минутой становится все сильнее. Возможно, черпает силу прямо от солнца.

– Хорошо, будь по-вашему, это и был Луи, – покорно согласился Джонни. – Тем не менее вам следует блюсти не его – собственные интересы.

– Интересы у нас с ним одни, – объявила Кэти. – И в наших с ним интересах сохранить «Архимедеан» при себе.

– А необходимую помощь он вам оказать сумеет? Сможет обеспечить недостающее? Очевидно, вашу наркозависимость он всерьез не воспринимает, а я от него, кроме поучений, ничего не услышал, – охваченный злостью, прорычал Джонни. – Нечего сказать, хороша помощь… в нашем-то положении!

– Джонни, – с мягким упреком сказала девушка, сделав глоток апельсинового сока, – он постоянно со мной. В любую минуту. Ни телевизоры, ни телефоны мне не нужны: я его чувствую. Наверное, дело в склонности к мистике. В религиозной интуиции, помогающей держать с ним связь.

– То есть в амфетаминовом психозе, – без церемоний отрезал Джонни.

– Нет, Джонни, ложиться в клинику я не намерена. Самой им сдаться… я, конечно, нездорова, но не настолько. Без них с рецидивом справлюсь: в конце концов, я не одна. Со мной дедушка, а еще… – Подняв взгляд, Кэти одарила Джонни улыбкой. – А еще у меня есть вы. Невзирая на Сару Белл.

– Меня у вас, Кэти, не станет, – негромко предупредил Джонни, – если вы не уступите Гарвею. Если не согласитесь принять его недвижимость на Ганимеде.

– Иначе вы уволитесь?

– Да.

– Что ж, – помолчав, откликнулась Кэти, – дедушка говорит: валяйте, увольняйтесь хоть сию минуту.

И без того казавшиеся необычайно огромными, глаза ее потемнели, взгляд сделался холоден, точно лед.

– Так и говорит? Что-то не верится.

– Спросите его сами.

– Каким образом?

Кэти кивнула на телевизор в дальнем углу ресторанного зала.

– Включите, послушайте.

Джонни поднялся на ноги.

– Ни к чему: мое решение вы уже слышали. Передумаете – я у себя, в отеле.

С этим он, оставив Кэти за столиком, направился к выходу. Окликнет ли, остановит? Нет, сколько Джонни ни вслушивался в негромкий гул голосов, Кэти его не окликнула.

Спустя минуту он вышел из ресторана и остановился на тротуаре. Похоже, Кэти подловила его на блефе, и оттого блеф превратился в чистую правду. Теперь в самом деле придется уволиться.

Ошеломленный, Джонни побрел сам не зная куда. И все-таки… все-таки он прав, несомненно, прав. Просто…

«Проклятье, почему она не уступила? – в ярости думал он. – Из-за Луи, из-за чего же еще. Если бы не старик, плюнула бы, послушалась доброго совета, обменяла контрольный пакет акций с правом голоса на ганимедские земли. Будь проклят этот Луи Сарапис – она-то тут ни при чем!»

Ну, хорошо, а что дальше? Возвращаться в Нью-Йорк? Новую работу подыскивать? К Альфонсу Гаму, например, подкатить? У этого деньги есть, не грех немного и выудить. Или остаться здесь, в Мичигане, надеясь, что Кэти со временем передумает?

«Не справится она с делами. Не справится, что б ни втолковывал ей Сарапис, – решил Джонни. – Вернее, что бы она там себе ни навоображала от его имени… а впрочем, какая разница?»

Взмахом руки подозвав кеб, он назвал водителю адрес и спустя минут десять вошел в холл отеля «Антлер», откуда с утра выехал к Кэти. Назад, назад, в пустой, неприветливый номер, и на сей раз только затем, чтобы сидеть и ждать в надежде, что Кэти бросит упрямиться… На деловые встречи ему уже ни к чему. Всем деловым встречам отныне конец.

Стоило ему подойти к порогу номера, из-за двери раздался телефонный звонок.

* * *

На миг Джонни замер посреди коридора с ключом в руке, вслушиваясь в пронзительные телефонные трели по ту сторону дверной створки – долгие, несмолкающие, режущие ухо.

«Кто это, Кэти? Или опять… опять он?»

Сунув ключ в скважину, он отпер дверь, вошел в номер и поспешно сдернул трубку с рычага.

– Алло?

Снова все тот же жутковатый, ритмичный гул… и далекий-далекий голос посреди монотонного монолога.

– …нехорошо, Босая Пятка, не годится ее одну сейчас оставлять, – скороговоркой, словно себе под нос, бормотал голос вдали. – Оставить службу, доверие обмануть… а я-то считал тебя парнем надежным… Помни: она – все равно что я. Небось от меня ты ни за что не ушел бы, не бросил бы старика, разобидевшись попусту. Я же для того и поручил тебе распоряжаться телом, чтобы ты остался при ней, и отступиться – это с твоей стороны, знаешь ли…

Похолодевший от ужаса, Джонни брякнул трубкой о рычаги.

Телефон тут же зазвонил снова.

На этот раз Джонни снимать трубку не стал.

«Ну тебя к дьяволу», – устало подумал он и, подойдя к окну, устремил взгляд наружу.

При виде улицы далеко внизу ему вдруг вспомнился давний разговор со стариком Луи, запечатлевшийся в памяти на долгие годы. Тот самый разговор, из которого выяснилось, что Джонни не смог поступить в колледж, так как желал себе смерти.

«А может, взять да прыгнуть? – подумал он, глядя вниз. – Секунда – и все это кончится. И никаких больше телефонных звонков…»

Странное дело, но смерть почему-то почти не пугала.

«Одряхлел Луи, вот что самое худшее, – рассуждал он. – Из ума выжил. Мыслит путанно, иррационально, будто в бреду. Похоже, конец старику: ни жизнью, ни даже полужизнью это не назовешь. Разум его угасает, погружается в дрему, а нам, хочешь не хочешь, приходится слушать, наблюдать, как раскручивается пружина, как он шаг за шагом идет к окончательной, бесповоротной смерти».

Но все-таки угасающий разум старика сохранил способность желать. Стремления добиться желаемого в нем ничуть не ослабли. Останкам Луи Сараписа требовалось нечто