госпожа Ван. – И как только опьянеете, пойдете спать. Неужели и тогда над вами будут смеяться?

– Хорошо, повинуюсь, – кивнула тетушка Сюэ. – Пусть почтенная госпожа выпьет вино и объявит приказ.

– Разумеется, объявлю! – сказала матушка Цзя и осушила свой кубок.

Фын-цзе поспешно вскочила с места, подбежала к матушке Цзя и сказала ей:

– Если уж играть в застольный приказ, пусть распоряжается Юань-ян.

И все поняли, что приказ, который собирается объявить матушка Цзя, придумала Юань-ян.

– Верно, правильно! – послышались восклицания.

Фын-цзе сделала Юань-ян знак встать и подойти.

– Раз мы играем в застольный приказ, незачем стоять, – заметила госпожа Ван и, повернувшись, приказала девочке-служанке: – Принеси стул и поставь его на циновку, где сидит вторая госпожа.

Юань-ян сначала отказывалась, но потом все же села, выпила вино и улыбнулась:

– Застольный приказ все равно что военный, ему обязаны подчиняться все. Кто не выполнит мой приказ, будет оштрафован.

– Ну это само собой разумеется, – согласилась госпожа Ван. – Только поскорее говори!

Не успела она кончить, как бабушка Лю вскочила с циновки и замахала руками:

– Не смейтесь надо мной! Я уйду!

– Это уж никуда не годится! – засмеялись все.

Юань-ян сделала знак усадить бабушку Лю на место, и девочки-служанки, подхватив старуху под руки, потащили ее на циновку.

– Пощадите! – взмолилась бабушка Лю.

– Если еще скажешь слово, оштрафую на целый чайник вина! – пригрозила Юань-ян.

Бабушка Лю замолчала.

– Сейчас я возьму домино, буду открывать кости и объявлять очки, – продолжала Юань-ян, – начну со старой госпожи и окончу бабушкой Лю. Я возьму три кости и буду открывать их по порядку: первую, вторую и наконец третью. Потом скажу общее название количества очков. На каждую кость нужно в рифму ответить стихотворением, песней, пословицей либо поговоркой. Кто ошибется, тому штрафной кубок.

– Замечательно! – раздались одобрительные возгласы. – Объявляй скорей!

– Итак, открываю первую кость! – объявила Юань-ян. – На левой кости две шестерки, «небо».

– Над головою синий купол неба, – ответила матушка Цзя.

– Хорошо! – закричали все.

– Кость в середине я открываю, вижу «пять—шесть» на ней, – объявила Юань-ян.

– Сливы цветы у шести мостов, их запах проник до костей, – ответила матушка Цзя.

– Теперь одна осталась кость! – выкрикнула Юань-ян. – На ней «один и шесть»!

– Один лишь солнца красный диск на небе в тучах есть! – ответила матушка Цзя.

– Это все растрепу-беса вместе составляет! – воскликнула Юань-ян.

– Этот бес Чжун Куя ноги крепко обнимает, – отпарировала матушка Цзя.

Все захлопали в ладоши, бурно выражая свое восхищение. Матушка Цзя снова осушила кубок.

– Налево кость открыла я и вижу «дупель пять», – продолжала Юань-ян.

– Цветы на сливе стали все под ветром танцевать, – тотчас же ответила тетушка Сюэ.

– Направо кость открыла я – вновь «дупель пять» в руках, – произнесла Юань-ян.

– Десятый месяц, сливы цвет и аромат в горах, – опять ответила ей тетушка Сюэ.

– На средней кости семь очков: здесь пять напротив двух, – сказала Юань-ян.

– Ткачиху встретит в день седьмой седьмой луны пастух, – ответила тетушка Сюэ.

– Вместе все: Эр-лан гуляет по Пяти вершинам, – продолжала Юань-ян.

– Радостей святых и духов в мире не найти нам, – мгновенно нашлась тетушка Сюэ.

Все в знак одобрения осушили свои кубки.

– Продолжаю! – возвестила Юань-ян. – Слева вижу «длинный аз» – две звезды сияют.

– Небеса и землю, месяц с солнцем освещают, – ответила Сян-юнь, до которой дошла очередь.

– Справа тоже «длинный аз» – две звезды сияют, – опять объявила Юань-ян.

– Лепестки цветов на землю тихо опадают, – ответила Сян-юнь.

– В середине открыла я новую кость, «аз – четыре» я вижу на ней, – сказала Юань-ян.

– Возле солнца, у самых собравшихся туч, абрикос разгорелся красней, – ответила Сян-юнь.

– Вместе вышло: девять раз вишни созревали! – вновь воскликнула Юань-ян.

– В императорском саду птицы их склевали, – ответила Сян-юнь.

С этими словами Сян-юнь выпила вино.

– Дальше, – объявила Юань-ян. – Слева кость открыла я – «дупель тройка» вышел.

– Слышишь, ласточки попарно говорят под крышей, – тотчас послышался ответ Бао-чай.

– И справа опять я «длинную тройку» нашла, – продолжала Юань-ян.

– Кувшинок зеленая длинная нить под ветром в воде поплыла, – отпарировала Сян-юнь.

– Найдя в середине очки «три и шесть», я девять очков получаю.

– Обрушилась вниз половина трех гор у неба лазурного края.

– В конце получается: челн одинокий прихвачен железом замка, – сказала Юань-ян.

– Повсюду, повсюду лишь волны и ветер, повсюду, повсюду тоска, – ответила ей Бао-чай и выпила вино.

– Я вижу, что слева лежат «небеса» предо мной, – тотчас продолжила Юань-ян.

– И день так прекрасен, и виды чудесны, но я неспокойна душой, – ответила Дай-юй, дождавшаяся своей очереди.

Бао-чай повернула голову и с удивлением взглянула на Дай-юй, но та, занятая мыслью, как бы ее не оштрафовали, не заметила этого взгляда.

– «Парчовая ширма» на средней кости, расшита цветами она, – произнесла снова Юань-ян.

– И нет уж Хун-нян – обо мне рассказать за шитым узором окна, – ответила Дай-юй.

– Осталась кость, где «два и шесть», а вместе восемь точек! – объявила Юань-ян.

– Кто видел дважды государя, быть верным трону хочет, – ответила Дай-юй.

– Все вместе: с корзиной в руках люблю в саду собирать цветы, – произнесла Юань-ян.

– На посохе старец-отшельник несет душистых гортензий цветы, – ответила на это Дай-юй и осушила кубок.

– Налево кость «четыре—пять» – на кости девять точек, – объявила Юань-ян.

– Цвет персика под проливным дождем, – ответила Ин-чунь.

– Штраф, штраф! – закричали все. – Это не рифмуется и не подходит по содержанию.

Ин-чунь засмеялась и отпила глоток вина. Дело в том, что Фын-цзе и Юань-ян не терпелось поскорее послушать бабушку Лю, поэтому они просили Ин-чунь нарочно сделать ошибку. Когда очередь дошла до госпожи Ван, Юань-ян пропустила ее и сказала, обращаясь к бабушке Лю, которая сидела следующей:

– Теперь твоя очередь!

– Мы в деревне тоже играем в такие игры, – сказала бабушка Лю, – хотя у нас не все так гладко получается. Но ничего, я попытаюсь!

– Вот и хорошо, – одобрили все. – Главное – говорите, остальное – ерунда.

– Большую четверку я справа беру – стоит один человек, – начала Юань-ян.

– Наверное, деревенский? – осведомилась бабушка Лю.

Все разразились хохотом.

– Ты подметила верно, об этом и идет речь, – подбодрила ее матушка Цзя.

– Не смейтесь, – сказала бабушка Лю, – мы люди невежественные и говорим только то, что сами знаем.

– Из середины «три—четыре», зеленый с красным цвет, – возвестила Юань-ян.

– Горит большой-большой огонь – и гусеницы нет, – ответила бабушка Лю.

– Так, конечно, случается, говори, что знаешь, – сказали ей.

– Справа вижу «аз—четыре» – посмотреть приятно, – продолжала Юань-яи.

– Вижу я большую редьку и чеснок, понятно, – отвечала бабушка Лю.

– Получилось вместе: ветка, где цветы краснеют! – воскликнула Юань-ян.

– Где цветы опали – завязь, тыква там созреет, – сказала бабушка Лю под общий хохот.

В этот момент снаружи послышался шум, закричали служанки. Если вы не знаете,