Глядя, как забавна бабушка Лю и с каким аппетитом она ест, матушка Цзя приказала отдать ей даже блюда со своего стола и, кроме того, распорядилась положить в чашку Бань-эра все, что повкуснее.

Вскоре завтрак окончился, и матушка Цзя удалилась в спальню Тань-чунь. За ней последовали остальные. Остатки угощения были убраны и снова поставлен стол.

Взглянув на Фын-цзе и Ли Вань, сидящих за столом друг против друга, бабушка Лю сказала:

– Мне нравится такой порядок, как в вашем доме! Верно говорят: «Церемонии исходят из больших домов»!

– Вы об этом слишком не задумывайтесь, – улыбаясь, ответила ей Фын-цзе, – мы сейчас только пошутили.

– Не сердитесь на нас, бабушка, – добавила Юань-ян, – во всем виновата я, простите меня!

– Да что вы такое говорите, барышня? – удивилась гостья. – Почему я должна сердиться? Я довольна, что мы немного позабавили старую госпожу. Когда вы бросили взгляд в мою сторону, я сразу поняла, в чем дело, и постаралась всех посмешить. Если б я рассердилась, я перестала бы разговаривать.

– Почему вы до сих пор не налили бабушке чаю? – вдруг обрушилась Юань-ян на служанок.

– Мне только что барышня наливала, я уже выпила, – поспешно сказала бабушка Лю. – Не беспокойтесь, лучше сами кушайте, барышня!

– Давай кушать, – сказала Фын-цзе, беря Юань-ян за руку, – а то опять будешь жаловаться, что голодна!

Юань-ян села за стол. Служанки поставили перед ней чашку и положили палочки.

Когда покончили с едой, бабушка Лю с улыбкой проговорила:

– Гляжу я на вас и дивлюсь: чуть-чуть попробовали, и все! Это, наверное, потому, что вам никогда не приходилось голодать. Недаром вы от одного дуновения ветра падаете!

– Кушаний осталось много, куда ушли служанки? – спросила Юань-ян.

– Все на месте, – ответили ей, – ждем распоряжения, чтобы раздать.

– Им не съесть столько. Положите две чашки закусок и отнесите домой ко второй госпоже для Пин-эр, – приказала Юань-ян.

– Не нужно, она утром хорошо поела, – сказала Фын-цзе.

– Если она не сможет съесть сама, пусть накормит свою кошку, – проговорила Юань-ян.

Одна из женщин тотчас поставила в короб две чашки и унесла.

– Куда ушла Су-юнь? – спросила Юань-ян.

– Она тут, кушает вместе с другими служанками, – ответила Ли Вань, – зачем она тебе?

– Ладно, не тревожьте ее, – сказала Юань-ян.

– Си-жэнь здесь нет, – заметила Фын-цзе, – нужно было бы и ей послать угощений.

Юань-ян тотчас же распорядилась, а затем снова обратилась к служанкам:

– Вы все приготовили для угощения? Все уложили в короба?

– Время еще есть, сделаем, – отвечали женщины.

– Поторопитесь, – приказала Юань-ян.

– Слушаемся!..

В это время Фын-цзе отправилась в комнату Тань чунь, где беседовали матушка Цзя и другие женщины.

Тань-чунь всегда любила чистоту и простор, поэтому в ее доме три комнаты были соединены в одну, перегородки между ними убраны. Посреди комнаты располагался большой мраморный стол, на нем лежали листы бумаги с образцами каллиграфии, стояло несколько десятков драгоценных тушечниц, стаканы для кистей и подставки, в которых кисти торчали лесом. Здесь же стояла жучжоуская фарфоровая ваза объемом в целый доу, а в ней роскошный букет хризантем, напоминавших по форме шар. Посреди западной стены висела картина Ми из Сянъяна «Дымка во время дождя», а по обе стороны от нее – парные надписи кисти Янь Лу-гуна[131], которые гласили:

Дымок на рассвете —

    свободен от всяческих правил;

Источник у камня —

    деревня на дальнем обрыве.

Под картиной на столике стоял треножник, слева от него на подставке из кипарисового дерева – большое блюдо, на котором грудой лежали цитрусы «рука Будды», а справа, на лаковой подставке, – ударный музыкальный инструмент бимуцин, сделанный из белой яшмы, и рядом с ним маленький деревянный молоточек для игры.

Бань-эр, понемногу освоившийся с обстановкой, хотел снять молоточек и попробовать, как звучит бимуцин, но служанки удержали его. Тогда ему захотелось отведать цитрус. Тань-чунь выбрала один и отдала ему.

– Можешь поиграть, – сказала она, – но только не ешь: это несъедобно.

У восточной стены стояла широкая кровать с пологом из зеленого газа, на котором были изображены пестрые цветы, трава, бабочки и насекомые.

Обрадованный Бань-эр подбежал к пологу и, тыча в него пальчиком, восторженно закричал:

– Вот это кузнечики, а это саранча!

– Паршивый мальчишка, ишь как расшумелся! – прикрикнула на него бабушка Лю и дала ему затрещину. – Тебя пустили посмотреть, а ты озорничаешь!

Бань-эр расплакался. Все стали утешать его, и постепенно он успокоился.

Матушка Цзя через тонкий шелк, которым было затянуто окно, поглядела во двор и сказала:

– Утуны, что растут возле террасы, очень красивы, но немного мелковаты.

Едва она произнесла эти слова, как откуда-то издали ветер донес звуки музыки и удары барабана.

– Наверное, кто-то женится! – высказала предположение матушка Цзя. – Отсюда до улицы все же близко.

– Да разве отсюда можно услышать, что делается на улице? – воскликнула госпожа Ван. – Это наши девочки-актрисы разучивают пьесы.

– Тогда, может быть, позовем их? – предложила матушка Цзя. – Пусть они для нас что-нибудь сыграют. И они развлекутся, и мы повеселимся. Как вы думаете?

Фын-цзе распорядилась позвать девочек и приказала служанкам посреди зала поставить подмостки и застлать их красным войлоком.

– Лучше пусть они играют в «павильоне Благоухающего лотоса», – снова предложила матушка Цзя, – там над водой музыка будет звучать еще красивее. А мы перейдем в «покои Узорчатой парчи», где немного просторнее да и слышно будет хорошо.

Все согласились, а матушка Цзя, обратившись к тетушке Сюэ, сказала:

– Пойдемте! Наша молодежь не любит, когда к ним кто-нибудь приходит, – все боятся, как бы не принесли грязи! Не будем надоедать, лучше покатаемся на лодке, а потом отправимся выпить вина.

Она встала, собираясь уходить.

– Что вы говорите, бабушка? – запротестовала Тань-чунь. – Я так надеялась, что вы хоть немного вместе с тетушкой посидите у меня, а вы сразу уходите!

– Моя третья внучка все же хороша! – улыбнулась матушка Цзя. – А вот две другие хозяйки, у которых мы были, ведут себя отвратительно! Ну погодите, сейчас мы напьемся и пойдем к ним скандалить!

Все рассмеялись.

Выйдя из помещения, матушка Цзя и все, кто ее сопровождал, немного прошли пешком и очутились на «островке Листьев вилларсии». Лодочницы, которых привезли из Гусу, уже успели подогнать к берегу две лодки, сделанные из грушевого дерева. Служанки подхватили под руки матушку Цзя, госпожу Ван, тетушку Сюэ, бабушку Лю, Юань-ян и Юй-чуань и провели их в одну из лодок. За ними последовала Ли Вань. Фын-цзе заняла место на носу и заявила, что сама хочет грести.

– Ты не шути, – предупредила ее матушка Цзя. –