– Ты готов к нашей дуэли? – спросил Адолин. – Я жду тебя вот уже целую неделю.

Лысеющий коротышка выпил вина, потом опустил чашу, не глядя на Адолина.

– Мой кузен намеревается убить тебя за то, что ты вызвал меня на дуэль, – бросил он. – Сразу же после того, как убьет меня за то, что я ответил согласием. – Элит наконец-то повернулся к Адолину. – Но когда я втопчу тебя в песок и заберу все осколки твоей семьи, то стану богачом, а его забудут. Готов ли я к нашей дуэли? Да я изнываю от нетерпения, Адолин Холин.

– Ты сам захотел подождать, – заметил Адолин.

– Чтобы продлить предвкушение. – Элит улыбнулся побелевшими губами и двинулся дальше.

Жутковатый парень. Что ж, Адолин разберется с ним через два дня. Но до того, завтра, предстоит встретиться с осколочником-паршенди. Эта встреча нависла над ним, словно грозовой фронт. Что случится, если наконец-то наступит мир?

Он обдумывал эту мысль, рассматривая вино в чаше и краем уха прислушиваясь к тому, как Элит позади него с кем-то разговаривает. Этот голос был Адолину знаком.

Принц резко выпрямился и бросил взгляд через плечо. Как давно Садеас стоял там и почему Адолин его не заметил сразу же, как вошел?

Садеас повернулся к нему со спокойной улыбкой.

«Может, он просто…»

Садеас, в модном коричневом жакете и в вышитом широком галстуке зеленого цвета, вальяжной походкой направился к Адолину, сцепив руки за спиной. Пуговицы на полах жакета были из самосветов. Изумруды – в тон галстуку.

Вот буря! Он совершенно не хотел сегодня сталкиваться с Садеасом.

Великий князь сел рядом с Адолином, у них за спиной паршун принялся разжигать огонь в камине. В комнате стоял тихий гул встревоженных разговоров. Нельзя чувствовать себя комфортно, даже если обстановка позволяет, когда снаружи ярится Великая буря.

– Юный Адолин, – обратился Садеас, – что ты скажешь о моем жакете?

Принц выпил вина, не доверяя себе в достаточной степени, чтобы ответить. «Я должен просто встать и уйти». Но он этого не сделал. Малая часть Адолина желала, чтобы Садеас его спровоцировал, – тогда можно будет отбросить все запреты и сотворить что-нибудь глупое. Если убить великого князя здесь и сейчас, Адолина, скорее всего, казнят – или по меньшей мере отправят в ссылку. Возможно, любое наказание того стоило.

– У тебя всегда был острый глаз в вопросах стиля, – продолжил Садеас. – Мне интересно твое мнение. Полагаю, жакет великолепен, но переживаю, не коротковат ли он для нынешней моды. Что сейчас носят в Лиафоре?

Садеас расправил полу жакета, проведя рукой так, чтобы продемонстрировать перстень, соответствующий пуговицам. Изумруд в перстне, как и пуговицы на жакете, был неграненый. Самосветы мягко лучились буресветом.

«Неграненые изумруды», – подумал Адолин и посмотрел Садеасу в глаза. Тот улыбнулся.

– Самосветы я приобрел недавно, – заметил Садеас. – Они мне очень нравятся.

Он заполучил камни во время вылазки на плато вместе с Рутаром, в которой не должен был участвовать. Помчался впереди других великих князей, как в старые добрые времена, когда каждый из них пытался первым заполучить трофей.

– Я тебя ненавижу, – прошептал Адолин.

– И правильно делаешь. – Садеас оставил в покое свой жакет. Он кивком указал на стоявших неподалеку телохранителей-мостовиков, которые наблюдали с явной враждебностью. – Моя бывшая собственность хорошо с тобой обращается? Я видел, как подобные им патрулируют здешний рынок. Мне это кажется забавным, но сомневаюсь, что я смогу когда-нибудь объяснить почему.

– Они патрулируют, чтобы создать лучший Алеткар.

– Так вот чего желает Далинар? Ты меня удивил. Он болтает о справедливости, конечно, однако не позволяет, чтобы она шла своим чередом. Чтобы все шло как полагается.

– Садеас, я знаю, куда ты клонишь, – прорычал Адолин. – Тебя раздражает, что мы не пускаем судей, которых ты посылаешь в наш лагерь как великий князь осведомленности. Что ж, да будет тебе известно, что отец решил…

– Великий князь… осведомленности? Ты не в курсе? Я недавно отказался от титула.

– Что?!

– Боюсь, я с самого начала был неподходящей кандидатурой на этот пост. Наверное, дело в том, что я темпераментен, как Шалаш. Я желаю Далинару удачи в поиске замены, – впрочем, судя по тому, что я слышал, другие великие князья пришли к согласию относительно того, что ни один из нас… не годится для таких должностей.

«Он отвергает авторитет короля», – подумал Адолин. Вот буря, это плохо. Принц стиснул зубы и осознал, что поднимает руку, намереваясь призвать клинок. И тут же ее опустил. Надо придумать, как заманить этого человека на дуэльную арену. Убить Садеаса сейчас – как бы он этого ни заслуживал – означает подорвать те самые законы и заповеди, которые отец Адолина пытался поддерживать ценой немалых усилий.

Но буря, до чего сильное искушение!..

Садеас снова улыбнулся:

– Адолин, ты считаешь меня плохим человеком?

– Это слишком мягко сказано. Ты не просто плохой – ты себялюбивый, перемазанный в креме угорь, который пытается задушить наше королевство своими ублюдочными пухлявыми руками.

– Красноречиво, – проговорил Садеас. – Ты ведь понимаешь – я создал это королевство.

– Ты всего лишь помогал моему отцу и дяде.

– Тем, кого с нами больше нет. Черный Шип так же мертв, как старина Гавилар. Теперь королевством правят два придурка, и каждый – в каком-то смысле – представляет собой тень человека, которого я любил. – Он наклонился вперед, глядя Адолину прямо в глаза. – Сынок, я не душу Алеткар. Я изо всех сил пытаюсь сохранить хоть пару его частей, чтобы они сумели выдержать тот крах, который навлечет на нас твой отец.

– Не называй меня «сынком», – прошипел Адолин.

– Ладно. – Садеас встал. – Но я вот что тебе скажу. Я рад, что в тот день на Башне ты выжил. Через сколько-то там месяцев из тебя получится отличный великий князь. У меня предчувствие, что лет этак через десять – после продолжительной междоусобной войны между нашими Домами – мы создадим сильный альянс. К тому моменту ты поймешь, почему я сделал то, что сделал.

– Сомневаюсь. Задолго до этого я воткну меч тебе в брюхо.

Садеас отсалютовал ему чашей с вином и ушел прочь, присоединившись к другой группе светлоглазых. Адолин позволил себе долгий усталый вздох и опять откинулся на спинку кресла. Стоявший неподалеку низенький охранник-мостовик – тот, у которого была седина на висках, – уважительно кивнул принцу.

Адолин ссутулился в кресле, чувствуя себя опустошенным, и так просидел до окончания Великой бури. Люди уже начали расходиться. Он же хотел дождаться, пока дождь совсем не прекратится. Ему не нравилось, как выглядит мундир, когда намокает.

В конце концов он встал, позвал двух охранников и вышел из питейного заведения под серое небо, в опустевший Внешний рынок. Он почти остыл после разговора с Садеасом и все время напоминал себе, что до этой злосчастной встречи день шел очень хорошо.