– Ну вот, – закончил Адолин, – теперь вы в курсе всего. Я должен выиграть у остальных осколочные клинки, вырвать у них жала, опозорить. Но я не знаю, сработает ли это.

– Почему бы и нет?

– На дуэли со мной соглашаются недостаточно важные люди, – пояснил он, сжав руку в кулак. – Если я одержу слишком много малозначимых побед, настоящие мишени – великие князья – станут меня бояться и откажутся от поединков. Мне нужны более весомые соперники. Нет, на самом деле мне нужна дуэль с Садеасом. Я хочу вбить его ухмыляющуюся физиономию в камень и забрать отцовский клинок. Но он слишком скользкий тип. Ни за что не согласится на поединок.

Шаллан отчаянно желала что-нибудь сделать – что угодно, лишь бы помочь. Она осознала, что тает от сильного возбуждения и пыла в его глазах.

«Помни Кабзала…» – опять приказала девушка самой себе.

Да, Адолин не пытался ее убить, но это не означало, что в его присутствии она должна вести себя так, словно в голове у нее сплошной карри. Девушка кашлянула, оторвала от него взгляд и посмотрела на свой набросок:

– Вот проклятье, я вас расстроила. У меня не очень-то получается флиртовать.

– Я что-то не заметил… – Адолин положил руку поверх ее запястья.

Шаллан опять покраснела и, чтобы это скрыть, опустила голову и начала рыться в сумке.

– Вам, – пробормотала она, – следует знать, чем занималась ваша кузина до того, как умерла.

– Писала очередной том биографии своего отца?

– Нет. – Шаллан вытащила из сумки лист бумаги. – Адолин, Ясна считала, что Приносящие пустоту вот-вот вернутся.

– Что? – Он нахмурился. – Она даже не верила во Всемогущего. С какой стати ей верить в Приносящих?

– У нее были доказательства. – Шаллан кончиком пальца постучала по листу. – Боюсь, бо́льшая их часть утонула в океане, но все-таки кое-что из ее заметок у меня сохранилось, и… Адолин, как по-вашему, насколько сложно убедить великих князей избавиться от их паршунов?

– Избавиться от чего?!

– Насколько сложно убедить всех перестать использовать паршунов в качестве рабов? Отослать их или… – Вот буря, она же не собирается устроить здесь истребление целого народа, верно? Но они же Приносящие пустоту! – Или освободить… как-то так. Убрать их из военных лагерей.

– Насколько сложно? – переспросил Адолин. – Навскидку я бы сказал – невозможно. Точнее, совершенно невозможно. И зачем вообще нам может понадобиться поступить таким образом?

– Ясна думала, они могут быть связаны с Приносящими и их возвращением.

Адолин с растерянным видом покачал головой:

– Шаллан, мы едва сумели заставить великих князей воевать как положено. Если мой отец или король прикажут им избавиться от паршунов… Клянусь бурей, королевство тотчас же распадется.

Итак, Ясна была права и на этот счет. Неудивительно. Шаллан, однако, хотелось увидеть, насколько сильно сам Адолин воспротивится этой идее. Он сделал большой глоток вина, явно чувствуя себя совершенно сбитым с толку.

Что ж, надо отступать. Встреча прошла очень хорошо; не стоит завершать ее на такой угрюмой ноте.

– Так говорила Ясна, – повторила Шаллан. – Но если честно, я бы хотела предоставить светледи Навани право судить, насколько верно это предположение. Она знает свою дочь и ее стиль письма лучше кого бы то ни было.

Адолин кивнул:

– Так идите к ней.

Шаллан побарабанила пальцами по своим бумагам:

– Я пыталась. Она не очень-то гостеприимна.

– Тетушка Навани иногда бывает весьма властной.

– Дело не в этом. – Шаллан скользила взглядом по письму. Это был ответ, который девушка получила на просьбу встретиться со вдовствующей королевой и поговорить о труде ее дочери. – Она не хочет встречаться со мной. Навани с трудом мирится с моим существованием.

Адолин вздохнул:

– Она не желает верить. Ну, в то, что случилось с Ясной. Вы для нее олицетворяете что-то – в каком-то смысле горькую правду. Дайте ей время. Тетя в конце концов перестанет скорбеть.

– Я не уверена, что это может ждать.

– Я с ней поговорю. Пойдет?

– Чудесно, – обрадовалась Шаллан. – И вы чудесный.

Он широко улыбнулся:

– Пустяки. Я хочу сказать, что, раз уж мы в каком-то смысле вроде как жених и невеста, нам бы следовало заботиться об интересах друг друга. – Он помедлил. – Но не говорите никому об этой затее с паршунами. Такое даром не пройдет.

Девушка рассеянно кивнула и поняла, что не может отвести от него глаз. Когда-нибудь она поцелует эти губы. Шаллан позволила себе об этом мечтать.

И, очи Эш… он был такой дружелюбный. Сложно ожидать этого от человека столь высокого положения. Она никогда не встречала людей его ранга до того, как попала на Расколотые равнины, но все мужчины-аристократы, знакомые Шаллан, были чопорными и даже злыми.

Адолин не такой. Буря свидетельница, быть с ним – еще одна вещь, к которой она может весьма и весьма сильно привыкнуть.

Посетители на террасе забеспокоились. Она не сразу обратила на это внимание, но потом многие начали вставать из-за столов, глядя на восток.

А, ну да. Великая буря.

Посмотрев в сторону Изначалья, Шаллан ощутила укол тревоги. Поднялся ветер, он гонял по террасе листья и всякий мусор. Внизу Внешний рынок уже собрали: сложили шатры, свернули навесы, закрыли окна. Военные лагеря готовились к приходу стихии.

Шаллан побросала вещи в сумку и тоже поднялась; подойдя к краю террасы, положила свободную руку на каменные перила. Адолин присоединился к ней. Позади них собрались люди, переговариваясь шепотом. Она услышала скрежет железа по камню; паршуны растаскивали столы и стулья, складывали их, чтобы защитить от бури и чтобы предоставить светлоглазым свободный проход в укрытие.

Горизонт налился чернотой, как заливается краской человек от гнева. Шаллан стиснула перила, следя за тем, как мир меняется. Лозы прятались, камнепочки закрывались. Трава уходила в норки. Они каким-то образом знали. Они все знали.

Воздух стал прохладным и влажным, и ей в лицо, отбросив волосы, ударил ветер – предвестник бури. Внизу, прямо к северу, в военных лагерях собрали мусор и отходы, чтобы буря их унесла прочь. На обжитых землях, где мусор могло занести в соседний город, подобное запрещали. Здесь не было соседних городов.

Горизонт еще потемнел. У нескольких человек на балконе сдали нервы, и они сбежали в безопасную заднюю комнату. Большинство осталось, храня молчание. Над их головами носились спрены ветра, словно ручейки света. Шаллан взяла Адолина за руку, не сводя глаз с востока. Прошло несколько минут, и вот наконец веденка увидела ее.

Буревую стену.

Огромная полоса воды и мусора, летящая впереди бури. Местами за ней мелькали вспышки света, демонстрируя внутри движение и тени. Нечто, таившееся за стеной разрушения, проглядывало сквозь нее, как сквозь плоть проглядывают кости руки, если поднести ее к источнику света.