— Я все решу, — твердо отрезал Стас.

— Правда? — удивилась Таня.

— Правда. Не думай об этом и не переживай, к вечеру объявится.

— Спасибо тебе.

— Сочтемся.

Закончив разговор, Дымов крикнул:

— Ром, иди сюда.

— Я все разобрал, — Куликов появился на пороге спальной.

— Молодец, телефон свой дай.

Он протянул мобильный, и Стас вбил туда новый Танин номер.

— Вечером позвони матери и скажи ей, что с тобой все хорошо, пусть не волнуется. На звонки не отвечал, потому что телефон потерял. Лишнего только не болтай.

— Я понял. А вы знаете мою маму?

— Я все знаю, — усмехнулся Дымов и направился к выходу.

— Подождите, — окликнул его Рома. — А как вас зовут?

— Стас. Все, я ушел.

Москва. Главное следственное управление

Елена уверенно шла по коридору, отстукивая каблуками свой фирменный музыкальный ритм, и разговаривала по телефону:

— Леш, мне пора, обед закончился.

— Ладно, вечером наберу, — пообещал Хабаров. По интонации можно было понять, что он улыбается. Лена и сама едва сдерживала улыбку.

— Ну все, давай, целую, — попрощалась она и, сбросив вызов, подошла к своему кабинету.

— Елен Сергевна!

Этот голос Зимина могла узнать из тысячи, но предпочла бы никогда больше не слышать. Прекрасное настроение мгновенно испортилось, и, мысленно сосчитав до десяти, она обернулась.

— Здравствуйте, Глеб Аркадьевич.

— Прекрасно выглядите, — Байдин оценивающе взглянул на нее.

— Вы что-то хотели? — проигнорировав комплимент, поинтересовалась Елена. Меньше всего ей хотелось беседовать с этим мужчиной.

— Я слышал, у вас важная операция сорвалась. Пришел выразить свое искреннее сочувствие.

— А я вижу, вы хорошо осведомлены…

— Даже лучше, чем вы думаете, — самодовольно ухмыльнувшись, проговорил Глеб Аркадьевич.

— Не стоило так себя утруждать, товарищ подполковник. Поберегите силы, — Лена ощущала, как начинает сводить зубы от злости, но внешне оставалась достаточно спокойной. Она отлично понимала, что демонстрировать свои эмоции сейчас неуместно. Это лишь сыграет против нее самой.

Повернув ключ в замке и дернув ручку, Зимина намеревалась войти в кабинет, но Байдин не позволил, с силой надавил ладонью на дверь.

— Да ну что вы, мне не сложно. Если понадобится помощь, обращайтесь, — натянуто улыбнулся он. Фраза прозвучала скорее как требование, нежели предложение.

— Обойдусь, — Лена даже не удивилась такой наглости.

— А зря. Я же говорил, со мной лучше дружить… Ваша самоуверенность не приведет ни к чему хорошему… — хищно сощурившись, произнес Глеб Аркадьевич.

— Это угроза? — Зимина повернулась к нему всем корпусом и вопросительно вскинула бровь.

— Боже упаси, просто дружеское предупреждение. Еще пара таких промахов, и дело передадут более опытному сотруднику…

— Тебе, что ль? — не сдержавшись, выпалила она и окинула мужчину презрительным взглядом.

— Заметьте, не я это сказал, — усмехнулся Байдин и, постучав пальцами по стене, двинулся дальше по коридору.

— Не дождешься, козел, — прошипела Елена ему вслед и, резко распахнув дверь кабинета, шагнула внутрь.

Московская область. БО «Васильки»

Громов вошел в свою комнату и остановился возле кровати. Настроение было хуже некуда, хотелось вздернуться от отчаяния, да хотя бы просто напиться до беспамятства, чтобы ничего больше не чувствовать и ни о чем не думать.

Весь день он старательно загружал себя всевозможными делами, практически не появлялся в коридорах главного корпуса, лишь бы не встречаться с Ириной. Не видеть безысходность в ее глазах, не слышать ее голос. Ведь пока Тим не знает о ее решении, в его душе теплится крошечная надежда, заставляющая сердце биться.

Он понимал, что вечно прятаться не получится: не она, так Бушин забьет последний гвоздь в крышку его гроба. Что будет дальше? На словах все казалось просто, а на деле Громов никак не мог принять эту ситуацию.

— Тимур, — услышал он нежный голос и повернулся на звук.

В темноте он различал только силуэт, но безошибочно угадал, кто стоит перед ним. «Сама пришла… Это жестоко!» — мысленно простонал Тим и подошел к Ирине ближе. В лунном свете ее бледная кожа казалось почти прозрачной, а глаза — темно-синими.

— Зачем ты здесь? — едва слышно спросил он, зачарованно разглядывая ее лицо. Неосознанно пытаясь запомнить каждую черточку, прощался с ней навсегда.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — мягко ответила Ира. Она давно дожидалась его в комнате, приготовила целую речь, но, встретив взволнованный взгляд, растерялась. Все мысли будто стерли из головы. Так много нужно было сказать, но слова упорно не складывались в предложения.

— Ну, говори, — прошептал Громов и задержал дыхание, приготовившись услышать ее вердикт. Томительное ожидание мучило сильнее всего.

— Я отказала Бушину, — голос ее дрогнул, перед глазами предстало перекошенное злобой лицо управляющего. По-видимому, Бушин совсем не ожидал от нее отказа и предпринял еще одну попытку принудить к браку, пугая разными трудностями и проблемами, но Ира осталась непреклонна, и ему пришлось уступить. — Потому что не смогу без тебя.

Проснувшись рано утром, Романова осознала, что все эти муки выбора — полная чушь. Она любит Тимура и не посмеет еще раз предать свои чувства. Принять решение оказалось гораздо проще, чем представлялось до этого. Ирина была убеждена, что поступает правильно, и теперь уже ничто не могло сломить ее уверенность.

— Ты с ума сошла? — удивился Тим. — Это же был твой шанс…

Он не верил своим ушам, ведь уже и не надеялся на такой исход событий… Его буквально распирало от нахлынувших эмоций. Неужели Ира и правда выбрала его?

— Да какой шанс? — воскликнула она. — Я хочу быть только с тобой, если… — слова давались нелегко, но Романова была настроена высказать все, что хотела, больше ничего не утаивая и не скрывая.

— Если?

Громов напрягся, предполагая, что сейчас последует какой-нибудь ультиматум. Заведомо знал, что не согласится на него, потому что это путь в никуда…

— Если все еще нужна тебе… — договорила Ирина и замерла в ожидании его ответа. Она раскрылась перед ним, полностью оголила душу, приняла его таким, какой он есть. Но готов ли он сделать то же самое?

— Дурочка, — облегченно выдохнул Тим и, обхватив ладонями ее лицо, принялся покрывать частыми поцелуями. — Кроме тебя, мне никто не нужен.