— Тимур, я такая глупая, прости меня… Я должна была тебе верить и не слушать больше никого.

— Это все в прошлом. Главное, мы оба сделали выводы и в будущем этих ошибок не повторим.

Романова уверенно кивнула:

— Я люблю тебя.

Громов заглянул в ее светившиеся счастьем глаза и, не справившись с внезапным порывом, едва слышно произнес:

— И я тебя люблю, — притянул ее к себе, вдыхая до боли знакомый аромат шелковистых волос.

Ира лучезарно улыбнулась и, уткнувшись в его шею, крепче прижалась к груди. Они так долго к этому шли, столько испытаний вынесли на пути к долгожданному счастью. Одному на двоих. Наконец смогли решиться обнажить свои чувства, не боясь и не стыдясь. Весь мир пошатнулся и, затихнув, отошел на второй план, оставляя два любящих сердца в их маленькой вселенной.

Москва

Крепко держась за руль, Золотов уверенно маневрировал в автомобильном потоке. Он намеренно не снижал запредельно высокую скорость — старался отвлечься от навязчивых воспоминаний, мучивших его все чаще. Остановился на светофоре и сам не заметил, как мысленно перенесся на несколько дней назад.

…Проснувшись рано утром, Золотов ощутил безумную боль в висках. Настолько сильную, что не мог оторвать голову от подушки. Кое-как приподнявшись на локтях, осмотрелся в поисках девушки, которая должна была лежать в его постели. Вчера он так желал ее, так волновался перед встречей, что не рассчитал и выпил лишнего, о чем сейчас очень сожалел, потому что не помнил ровным счетом ничего.

Собрав последние силы, Максим сел на кровати и только в этот момент заметил следы запекшейся крови на своем члене и простыни. Внезапная догадка пронзила сознание, но он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. Не могла Мира быть девственницей, ведь ее подруга сказала…

События вчерашнего вечера в хаотичном порядке возникали перед глазами яркими вспышками. Мучительно застонав, Золотов сжал голову руками, чтобы остановить эти мелькающие кадры.

— Идиот! — процедил сквозь зубы и встал с постели.

Принимая душ, он пытался придумать, как поступить дальше, что делать со всей сложившейся ситуацией, но, так и не найдя выход, покинул «Золотую рыбку» с намерением вернуться в следующую пятницу…

Услышав недовольные сигналы машин, Макс очнулся и, выжав педаль газа в пол, с ревом тронулся с места. После той злополучной ночи он окончательно потерял покой и сон. Вернувшись из клуба, Максим первым делом отыскал подругу Мирославы и готов был задушить эту дуру собственными руками, узнав всю правду. Выяснилось, что она из зависти оговорила девушку.

Он день и ночь думал о Мире. Вдруг проснувшаяся совесть грызла его постоянно. Золотов чувствовал за собой вину и очень хотел хотя бы попытаться ее искупить, но сначала ему предстояло вытащить Мирославу из борделя. Он невесело усмехнулся: определить ее туда было намного проще, чем забрать обратно.

Въехав во двор своего дома, Макс остановился на парковке и, достав свой смартфон, набрал номер отца. Он не любил обращаться к нему за помощью, но сейчас понимал, что не сможет ничего решить без посторонней помощи. А у начальника московской полиции шансов спасти девушку было в разы больше. Пусть Золотову и придется выслушать очередную лекцию о том, какое он ничтожество и снова опозорил своего отца, главное — Мира окажется на свободе.

Ответа так и не последовало. Отложив мобильный в сторону, Максим нервно постучал пальцами по рулю, думая, что предпринять, затем заглушил мотор и, забрав свои вещи, вышел из машины. Поставил авто на сигнализацию и, набрав еще раз номер отца, направился к своему подъезду. Дождавшись, пока включится голосовая почта, он только и успел произнести: «Перезвони мне срочно…», после чего почувствовал резкую боль в затылке и погрузился в темноту…

Московская область. БО «Васильки»

— Ты уверена? — Громов смотрел Ирине в глаза и видел свое отражение.

— Сколько можно бегать, мы же взрослые люди, — улыбнувшись, передразнила она его.

— Как же я по тебе соскучился, — прошептал Тимур и едва ощутимо прикоснулся к ее губам.

Прикрыв глаза, целовал нежно-нежно, выражая все свои искренние чувства. Постепенно углублялся, волнуясь, как в первый раз. Ира была не одной из многих, для него она была особенной, единственной в мире. Только к ней тянуло с невероятной силой, вопреки всем законам и правилам, только ради нее он менялся — превращался из одинокого волка в преданного пса. И лишь сейчас Тим осознал, насколько глубоки его чувства. Сжимая в руках любимую женщину, он боялся даже представить, что было бы если…

Поймав его настроение, Ирина обвила шею руками и крепче прижалась к мускулистой груди. Язык, пылко ласкающий глубины ее рта, сводил с ума. Она трепетала от нетерпения и, как могла, отвечала на поцелуй. Напряженная, словно пружина, готовая сорваться в любую секунду, старалась контролировать каждое свое движение. Ира сама загоняла себя в рамки, строила незримые границы, привыкла просчитывать все действия, как на работе, так и в жизни, поэтому ей было сложно отключить голову и просто наслаждаться близостью даже любимого мужчины.

Громов видел, что Ирина зажата, и намеревался это исправить, раскрепостить ее. Он не торопился, осознавая всю важность момента, хотел, чтобы хорошо было им обоим, но, в первую очередь, думал о ней.

Наконец оторвавшись от припухших губ, принялся осыпать влажными поцелуями гладкую кожу шеи, скользнул выше и провел языком по ушной раковине, опаляя горячим дыханием. Нежно поглаживал спину ладонями, незаметно растирая затекшие мышцы, и слегка массировал уставшие плечи. С каждой секундой, с каждым новым движением Ира становилась более податливой и пластичной, а это означало, что Тимур делает все правильно.

Романова проиграла этот сложный бой самой себе. От искусных прикосновений завораживало дух, тело расслаблялось помимо ее воли и плавилось в сильных мужских руках, будто воск от свечи. Пламя желания разгоралось внутри с невероятной скоростью, и маска снежной королевы разбилась на миллионы осколков, открывая ее настоящее лицо, пробуждая истинную женщину, сексуальную и соблазнительную.

Перехватив инициативу, Ира проникла ладонями под футболку Тимура, дотронулась до обнаженного тела и, услышав его шумный вздох, довольно улыбнулась. Осознание того, что он испытывает то же самое, придавало ей уверенности. Природная власть женщины над мужчиной пьянила рассудок, и Ирина больше не сдерживала себя, с упоением гладила накаченный торс, чувствуя, как бешено бьется сердце.

Громов глухо зарычал и, отстранившись, стянул с себя футболку, а затем вновь приблизился к Ире. Он принял правила ее игры, позволяя беспрепятственно изучать каждый мускул на груди, но взамен жадно впился в ее губы, заставляя признать его единоличную власть.

Несмелые касания сменились уверенными ласками. Тимур терпел, что было сил, и боролся с желанием подчинить эту женщину себе. Но все же не выдержал, застонал и, откинув голову назад, зарылся в густых волосах. Крепко сжимая Ирину в объятиях, старался впитать в себя ее всю, без остатка.