Бен Хадад был высоким, сильным и жизнерадостным человеком, чьи караваны приносили ему преуспеяние. Во время путешествия в Дамаск он усвоил часть Талмуда, доставленного сюда из Вавилона, и это знание некоторых высказываний отцов еврейской учености сделало его чем-то вроде духовного пастыря своего племени, но он никоим образом не походил на традиционного раввина, мудреца или учителя. Он был добродушным и беспечным человеком, которому нравилась шумная суета торговли и который послал своего приемного сына Абд Умара в пустыню с караваном, когда тому минуло лишь одиннадцать лет.

– Заботься о верблюдах, и Бог позаботится о тебе, – сказал Бен Хадад темнокожему мальчику. – Если человек просит пятнадцать кусков, дай ему шестнадцать… если собираешься и дальше вести с ним дела.

Когда другие евреи Медины отказывались заниматься делами в шаббат, Бен Хадад доказывал:

– Если к вечеру пятницы мои верблюды в полулиге пути от дома, Бог сам пожелает убедиться, что они благополучно добрались до своих стойл.

Кроме того, он учил Абд Умара:

– Если ты провел три дня в пустыне, выхаживая больного верблюда, Бог как-то возместит тебе потерю.

Ему было сорок восемь лет, у него было четверо жен и множество детей, но больше всех из них он любил Абд Умара, потому что раб был умен, сообразителен и так же любил хорошую жизнь, как и Бен Хадад.

– Если молодой человек, отправившись в Дамаск, не может познакомиться с девушками из Персии, то ему лучше оставаться дома с женщинами, которые перебирают финики.

Лучше, чем многие другие арабы, Абд Умар понимал, как много Магомет привнес в Коран из поучений еврейских мудрецов, и он одобрял Пророка, который, стараясь подчинить и старых и молодых одной силе, делал благородные попытки перетянуть евреев на свою сторону. Иерусалим, тот город, откуда он вознесся на небо, Магомет назвал тем местом, к которому во время молитвы должны обращаться лицом его последователи; он неоднократно убеждал своих еврейских соседей, что он, как и они, происходит от Авраама – хотя для него он был Ишмаилом; и он включил в свою религию все то, что для евреев было самым ценным: понятие единого Бога, видения Моисея, откровенность и прямоту Иосифа, славу Саула, Давида и Соломона и житейскую мудрость Иова. Для любого умного человека религия Магомета логически должна была стать следующим шагом после возвышения иудаизма, и Пророк ждал, что евреи присоединятся к нему. И наверно, это было символично, что, когда он бежал из Мекки в Медину, первым человеком, который гостеприимно встретил его у ворот Медины, был еврей Бен Хадад, и едва ли не первым поступком Магомета, когда он обосновался в новом доме, стало приглашение колену Бен Хадада присоединиться к нему.

Но почему же эти евреи отказались? Почему? Абд Умар часто удивлялся этому, припоминая ту ироничную манеру, с которой Бен Хадад посмеивался над Магометом, когда тот предлагал отложить Ветхий Завет и углубиться в Коран. Когда он на него нажимал, Бен Хадад говорил:

– Я согласен с тобой, что тут есть только единый Бог, но вот пророчеств не хватает.

Магомет возражал ему градом аргументов, логика его была убедительна, как у каждого, кто хоть раз пересек Аравию, но еврей отвергал ее своей каменной убежденностью:

– В Торе есть все, что нам необходимо.

Абд Умар помнил то утро, когда он в последний раз попрощался с Бен Хададом: ему было двадцать лет, и он собирался в очередной раз повести свой караван в Дамаск, когда Магомет и несколько его последователей затеяли под соседним деревом оживленный спор, и, как только он услышал вдохновенные слова, слетающие с губ Пророка, он остановил своих верблюдов и стал слушать, в первый раз осознав, что он – черный раб еврея – призван к миссии, которая продлится всю жизнь. И он испытал безрассудный восторг, с благоговением слушая откровения человека из Мекки:

Когда скрылось солнце,

И когда упали звезды,

И когда сдвинулись горы,

И когда большие верблюды вместе с молодыми

Сгрудились на обочине,

И когда дикие звери прижались друг к другу,

И когда вздыбились моря,

И когда души слились,

И когда девушка-ребенок, погребенная заживо, спросила,

За какие грехи ее убили,

И когда открылись страницы,

И когда небо разорвалось в клочья,

И когда полыхнул свет из ада,

И когда приблизился рай,

Тогда каждая душа поняла, что свершилось сотворение!

Это апокалипсическое видение произвело на него такое впечатление, что, когда речитатив смолк, он простерся перед ясновидящим, воскликнув:

– Я твой слуга!

– Не мой, а Бога, – сказал Пророк, и в это мгновение Абд Умар принял на себя обет, который йотом вел его всю жизнь, превратив его из раба в предводителя верующих.

Находясь в только что обретенном состоянии возбуждения, он пришел к Бен Хададу и сказал:

. – Отец, я преклонился перед Пророком.

Сначала рыжеволосый еврей нахмурился, но затем великодушно сказал:

– Надеюсь, в этом ты нашел утешение.

– Ты присоединишься ко мне?

– Нет. Бог един и говорит с евреями через Тору.

Уверенность Бен Хадада сбила его сына с толку, но наконец он понял:

– Ты главный и поэтому должен оставаться евреем. Но остальные…

– Придут ли они к Магомету? – засмеялся купец. – Мы евреи, потому что продолжаем верить в некоторые вещи. К вам никто больше не придет.

Ответ этого еврея обеспокоил Абд Умара, и он счел себя обязанным сообщить:

– Я в последний раз поведу твой караван в Дамаск.

– Сынок, – не без юмора ответил Бен Хадад. – Я воспитал тебя богобоязненным человеком. Христиане Дамаска точно такие же, как и Магомет. Мы как-то сработаемся.

Тем не менее, предположения Абд Умара оказались верны. Он в самом деле совершил для еврея последний переход в Дамаск, но не мог объяснить даже сам для себя причины, которые положили конец их отношениям. Несмотря на все подходы Магомета, евреи Медины продолжали упорствовать. В отсутствие Абд Умара они даже присоединились к врагам, развязавшим войну против Магомета. Они публично высмеивали Коран и объединились с язычниками в попытках остановить его торжество, и в один ужасный день, который новая религия долго старалась забыть, восемьсот евреев Медины согнали на рыночную площадь, подвели к откопанному рву – и одного за другим стали обезглавливать, так что их головы и тела валились в поджидавшую могилу. Перед смертью каждому еврею предлагалась жизнь, если он даст правильный ответ на вопрос: «Готов ли ты отречься от своей веры и присоединиться к нам?»

Бен Хадад лишь рассмеялся, услышав этот вопрос, и его голова полетела в одну сторону, а тело в другую.

В тот день семьсот девяносто девять евреев отвергли Магомета. Только один спас жизнь отречением от своей веры, и, когда трагедия завершилась, стали ясны два факта: евреи не собирались принимать новую религию, но истребить их всех было невозможно. Они были хорошими крестьянами, и земля в них нуждалась, так что с трудом было достигнуто перемирие: если они будут правильно вести себя, то могут веровать в свою Книгу, но их обложили высокими налогами и лишили свободы передвижения.