– Я уже отчасти раскрыл суть своей гипотезы. Если помните, когда речь у нас зашла о гипнозе, вы весьма любезно порекомендовали мне несколько книг на данную тему?

– Конечно же, я помню об этом. Только не пойму, что навело вас на мысль о гипнозе…

Эплби улыбнулся.

– Джеральд Уинтер подал мне такую идею. У него возникла версия, что вы могли бы держать Элиота в состоянии перманентного гипнотического транса. Как гипнотизеры, выступающие в цирке, заставляют людей залезать в бочки с водой. – Эплби пришлось сделать паузу, чтобы возмущение Чоуна, вызванное подобным предположением, несколько улеглось. – Но версия Уинтера навела меня и на другую мысль. Вот почему, когда вы упомянули о книгах, я подумал, что ученые, работающие в вашей области, имеют другие каналы передачи информации друг другу помимо публикации книг. – Эплби выдержал небольшую паузу и резко спросил: – Элиот был вашим пациентом?

– Как вам должно быть известно, многоуважаемый сэр, психиатры обычно не раскрывают такого рода информацию.

– И не обсуждают проблемы своих пациентов?

– Нет, не обсуждают.

– Никогда? – Эплби поднял руку, заранее прерывая негодующие возгласы Чоуна. – Пожалуйста, поймите меня правильно и выслушайте, что у меня на уме. Особенность вашей отрасли медицины состоит в том, что вы получаете доступ ко всем аспектам интеллектуальной и профессиональной деятельности своих пациентов. Книги, которые вы пишете, изобилуют описанием поступков и симптомов ваших подопечных – иногда лишь в схематичном виде, но порой вы делитесь историей болезни и анализируете ее весьма детально. В подобных научных трудах вы, разумеется, строго придерживаетесь правила, что личность описываемого пациента ни в коем случае не должна быть раскрыта. Но ведь это возможно далеко не всегда.

Чоун присел на софу.

– Вот это уже действительно интересная точка зрения. И хотя я догадываюсь о ходе ваших рассуждений, прошу, продолжайте.

– Предположим, Байрон, Вальтер Скотт или Диккенс еще живы и пришли к вам на прием. Ведь было бы совершенно невозможно описать историю одного из них, предназначенную для публикации. Без искажения фактов и сокрытия деталей, что скажется на научной ценности публикации, вам не удастся утаить от читателя, кто такой ваш пациент на самом деле. И так произойдет с любым популярным писателем. А особенно это справедливо, когда речь заходит об известном литераторе, чьи сочинения вращаются вокруг одной и той же темы или единственного главного героя. Вы не сможете опубликовать подробный психологический анализ личности такого индивидуума, не раскрыв его имени заинтересованному читателю вашего труда, обладающему элементарной сообразительностью. И подобная проблема должна вставать перед вами достаточно часто.

– Так и есть.

– Люди из артистического и литературного мира с различного рода неврозами или легкими психологическими расстройствами должны составлять наиболее интересный контингент среди ваших клиентов. Они дают необъятный материал для изучения. К вам приходит писатель, и вы многое черпаете для себя из его книг. Записывается на прием художник, и вы посещаете его мастерскую, чтобы применить методы своего анализа к созданным им полотнам. В процессе работы с ними вы приобретаете знания, и ваш долг ученого состоит в том, чтобы поделиться ими с коллегами из одной с вами научной сферы. Понятно, что отчасти вы достигаете этой цели, публикуя статьи в специализированных журналах – то есть в изданиях, которые обычно не читает массовая аудитория. Но при этом большинство таких журналов доступно для любого, желающего ознакомиться с их содержанием. Соответственно, как профессионалам вам приходится изыскивать и другие, более закрытые каналы обмена информацией. Можно только вообразить…

– Любой психолог вам скажет, что многих вещей вы не сможете даже вообразить, – перебил его Чоун.

– Не сомневаюсь. Но взглянем на тот же вопрос с несколько иной точки зрения. Давайте допустим, что Элиот все-таки был вашим пациентом. А потом сделаем еще более вольное допущение: вы действительно практикуете сравнительно редкую терапию под названием «медицинский гипноз». Вас бы заинтересовало творчество Элиота, поскольку в нем в значительной степени проявляется его внутренняя, духовная сущность. И вы пустили бы в ход свои гипнотические приемы, чтобы выяснить как можно больше аспектов его личности, которые порой не осознает даже он сам. Планы и проекты, детали сюжетов и эпизоды, которые он обдумывал, но отверг – все это стало бы вам известно. А поскольку в ходе практически всего исследования пациент находился бы под вашим гипнотическим контролем, вполне вероятно, как я предполагаю, что он позднее даже не осознавал бы, к какой информации предоставил вам доступ. Одним словом, если говорить о ясновидении шутника с таких позиций, то вы становитесь главным подозреваемым. Мне кажется, вам трудно будет оспорить мою точку зрения.

Чоун перевел взгляд с Эплби на расположившихся в некотором отдалении гостей Шуна.

– Вы пьете? – спросил он.

– Весьма умеренно.

– Я, признаться, подумал, что склонность к спиртному привела столь умного человека к выбору не самой популярной профессии. С вашим интеллектом, как мне кажется, вы смогли бы добиться более заметных успехов в одной из научных дисциплин.

– Для меня сейчас вопрос заключается в том, – сказал Эплби, пропустив мимо ушей сомнительный комплимент собеседника, – не могли ли вы непреднамеренно предать огласке какую-либо важную информацию об Элиоте? Статья в журнале, где его личность не была надежно замаскирована от целеустремленного читателя. Какой-то бюллетень, отпечатанный частным образом и имеющий хождение только среди специалистов. Частный разговор или консультация с коллегой, как вы думали, соблюдающим профессиональную этику, но ее нарушившим. Если бы имелись основания подозревать нечто подобное, то мы совместными усилиями смогли бы, вероятно, найти источник утечки конфиденциальных сведений об Элиоте. Мне, видимо, стоит сообщить вам, что мужчина по имени Андре обладает медицинскими познаниями и мог легко получить доступ к нужным специализированным изданиям… Надеюсь, теперь вам понятно, на какую помощь с вашей стороны я рассчитываю?

Несколько секунд Чоун пребывал в нерешительности. Потом заявил:

– Я принципиальный противник допросов подобного рода даже в интересах закона и справедливости. Но если речь идет о спасении чьей-то жизни, то это в корне меняет дело. Вот почему, прежде чем я расскажу об обследовании того или иного пациента, мне нужно получить убедительные доказательства, что все обстоит именно так.

И Чоун, исполненный достоинства, осознания важности своей персоны и правоты занятой позиции, окинул Эплби суровым взором.

– Вполне вас понимаю. Именно потому я и начал разговор с предупреждения, что готовится убийство.

– Убийство неизвестно кем и неясно кого. Право же, мистер Эплби, ваши слова звучат до крайности неубедительно. Вы можете хотя бы предположить, кто станет жертвой?

– У меня есть догадка. Но это может оказаться ошибкой, результатом сбоя в работе мысли. Доказательства, которыми я пока располагаю, можно назвать чисто этимологическими.