Кто-то из рыцарей спросил его, не хочет ли он присоединиться к священной битве и взять в руки оружие, как отец Роберто. Нет, об этом и речи быть не могло. Даже на последнем издыхании войны между Полумесяцем и Крестом Сальваго знал, что никогда не сможет сражаться с орущим фанатиком, размахивающим мечом.

– Я священник, – ответил он рыцарям. – А не солдат.

Но в глубине души он знал, что дело в другом. На самом деле я не солдат, потому что я трус. Даже дети храбрее меня. Мальчик Моисей зажигал обручи для солдат. Шестилетние девочки лили кипящее масло со стен. Женщины разбивали головы туркам камнями. Он ничего этого не мог. От жестокости и насилия ему становилось физически дурно.

Когда он помолился, пушки умолкли. Он услышал устрашающий рев трубы и воинственные крики турок, бегущих вниз по холму. Горло сжал страх. Они снова идут сюда.

Сальваго перекрестился, сделал глубокий вдох и выбежал наружу. Он должен был подносить боеприпасы, но у бастиона какой-то рыцарь обратился к нему, перекрикивая шум битвы:

– Идите к лазарету, святой отец! Великий магистр призывает всех раненых. Нам нужны все люди, все до одного.

Сальваго побежал по улицам Биргу. Город был полон трупов. Мертвые женщины рядом с мертвыми детьми, мертвые кошки бок о бок с мертвыми крысами. Бегущие среди тел несчастные души знали, что, если турки не убьют всех, кто остался в живых, скоро за них это сделает чума или другая эпидемия. В воздухе стояла страшная вонь, проникающая повсюду, липкая на ощупь. Сальваго на бегу помолился за их души, стараясь удержать рвотный рефлекс.

Во дворе лазарета толпились раненые, ожидая, когда им помогут взобраться на стены. Кроме Сальваго, помогать искалеченным солдатам остались только женщины и дети.

Держа в одной руке меч, испанский аркебузир обхватил другой рукой Сальваго за шею. Сальваго взял в свободную руку его оружие, и они побрели к посту Кастилии. Испанец взглянул вверх, на людей на стенах, где битва еще не достигла своей свирепой кульминации. Кто-то уже рухнул со стены, кто-то горел по другую сторону укрепления. Из траншей поднимался дым. «Прими мое покаяние, святой отец», – сказал испанец. Остаток пути они шли, склонив головы в общей молитве. Сальваго благословил его и помог взобраться на лестницу. Заставил себя последовать за ним. Наверху испанец принял из его рук аркебузу, а меч положил. Мимо свистели снаряды, отбивая куски бруствера. Сальваго выглянул поверх стены, и на него снова накатила волна дурноты от страха. Отвернувшись, он поспешил спуститься вниз, ежась при виде творящегося вокруг бедлама.

На обратном пути он помог юному солдату добраться обратно до лазарета. Парень был без оружия и такой костлявый, что Сальваго просто закинул его себе на плечо. Пока они добирались до лазарета, солдат умер. Сальваго подумал, что это даже к лучшему. В любом случае оказать ему помощь было некому. Сальваго пробормотал последние слова молитвы и опустил солдата на землю.

Рослый рыцарь рвался в бой. Это был Ален Бремон, дородный граф Лиможский. Он выглядел устрашающе, огненно-рыжая борода почти полностью была опалена, лицо покрылось волдырями от ожогов. Накануне железный снаряд оторвал ему обе ступни, убив человека, стоявшего рядом с ним. У Бремона открылась лихорадка, он совершенно ослаб, однако был решительно настроен сражаться дальше. Он был слишком тяжел, чтобы его мог унести один человек.

– Ради Бога, найдите мне стул! – кричал он.

В одном из кабинетов лазарета нашелся устойчивый дубовый стул. На него и посадили Бремона. Сальваго вместе с какой-то крупной женщиной попытались поднять его, но рыцарь оказался слишком тяжелым, а стул – неудобным. Они чуть не опрокинули Бремона.

– Господи, вы меня убьете раньше, чем это сделают турки! – завопил рыцарь.

К ним кинулись еще две женщины. Они схватились за ножки стула с обеих сторон. Сальваго неуверенно приподнял стул за угол. Одной из подбежавших женщин была Мария Борг. Они с Сальваго встретились взглядами. Если она что-то и почувствовала, то из-за бесконечной усталости это никак не отразилось на ее лице. Он отвел взгляд. Они несли графа в полном молчании, спотыкаясь и тяжело дыша. Затащить его на лестницу они не смогли, а потому оставили внизу у одной из брешей в стене, где он принялся вызывающе кричать туркам, чтобы они подходили и попытались одолеть его.

Бремон стал последним из раненых, кому удалось вырваться из лазарета. Сальваго кинулся к французской куртине, чтобы отнести туда боеприпасы. А Мария побежала в другую сторону, к посту Кастилии.

Кристиан стоял на коленях на стене и смотрел, как турки готовятся к очередной атаке. Он не был уверен, что сможет подняться, чтобы встретить их. По сигналу турки кинулись вниз по холму, перебрались через ров и снова набросились на стены. В некоторых местах им даже не нужны были лестницы. Они перелезали через насыпи щебня и тут же попадали под огонь, льющийся со стен. Кристиан был озадачен: турецкие войска напротив его позиции отошли назад, тогда как по всем другим направлениям вовсю шла битва. Он заметил, как из тоннеля выполз сапер, вскочил на ноги и побежал.

Кристиан слишком поздно сообразил, что это значит.

– Мины! – крикнул он.

Быстро поднявшись, он ринулся назад. Его примеру последовали остальные.

Прогремели два отдельных взрыва. Первый – на том самом месте, где он только что стоял на коленях. Кристиана подбросило вверх и скинуло со стены. Как только он приземлился, раздался второй взрыв, всего в десяти ярдах слева от него. Саперы мастерски выполнили свою работу. Огромный кусок стены рухнул, осыпав Кристиана кусками известняка, бревен и земли. Помотав головой, он приподнялся на локтях. Он лежал на спине посреди улицы, наполовину засыпанный обломками. Рядом с ним два человека погибли. Из-за кучи обломков было видно, как люди устремились к новой пробоине: турки снаружи, а рыцари и мальтийские солдаты – с ближайших позиций. Завязался рукопашный бой. Сквозь туман в голове и плотный слой пыли казалось, что битва идет в облаках. Свист развевающихся одежд, лязг мечей, грохот пушек и взрывы от греческого огня сливались воедино, придавая происходящему оттенок нереальности.

Сражение двигалось в сторону Кристиана.

Он попытался освободиться и застонал от боли. Он чувствовал, что нога ужасно сломана. Попытался отползти назад – выбраться из-под завала не удавалось. Он снова крикнул. Со лба струился пот.

Из-за груды обломков он не мог даже как следует сесть. Кристиан принялся скидывать с себя камни. Как только он убирал один, на него соскальзывали еще два. Поперек ноги лежало большое бревно, заваленное тоннами щебня.

Сражающиеся все приближались. Рядом с Кристианом рухнул застреленный мальтиец. Его морион с грохотом упал на землю. Другой солдат опрокинул остатки стены, у подножия которой лежал Кристиан, чтобы открыть себе путь. Мимо Кристиана бежали люди, в панике ищущие укрытия. Другие, напротив, кинулись укреплять ослабленные позиции. Кто-то подносил снаряды. Никто не обращал внимания на раненых и, как в его случае, зажатых под завалами. Если в ближайшее время он не сумеет выбраться, турки убьют его на месте.

На груде обломков у бреши в стене взорвался зажигательный снаряд. Потом разорвалась еще одна мина, обсыпая осколками все вокруг. Один из осколков угодил в Кристиана, из щеки хлынула кровь. Он еще раз попробовал освободить ногу, но ничего не получилось. Он лежал на спине, совершенно обессиленный, и тяжело дышал. Он смотрел в небо, уверенный, что вот-вот умрет. Звал на помощь. Кто-то остановился и присел на корточки рядом с ним. Это был отец Сальваго. Кристиан видел, как он шевелит губами, но из-за шума ничего не слышал.

Сальваго обошел Кристиана сзади и подхватил под руки. Потянул изо всех сил. Кристиан закричал и помотал головой. Сальваго принялся разгребать щебень. Потом схватился за бревно. Обежал вокруг, попытался его приподнять. Бревно не двигалось. Тогда Сальваго продолжил раскапывать завал, однако обломков было слишком много.

Обернувшись, Сальваго окликнул солдата и попросил его о помощи. Но тот