Мдины извели остатки пороховых запасов, чтобы заставить турок поверить, будто у них еще полно боеприпасов. Турки, фыркал он от смеха, заглотили наживку целиком.

– Нам бы еще несколько денечков продержаться, – шептал он. – Всего пару деньков, и помощь обязательно придет.

Он сжал ее руку и умер с надеждой на устах.

Наклонившись над следующей койкой, Мария приподняла голову пациента, чтобы он мог попить. Это был генуэзец в насквозь пропитанной кровью одежде. Трудно было определить, в какое место он ранен, да и вообще, его ли это кровь. Он сделал маленький глоток.

– Его святейшество был прав, – сказал он, глядя на Марию в мерцающем свете фонаря. – Я умер и наконец оказался на небесах и вот теперь вижу ангелов.

Мария улыбнулась и помогла ему сделать еще глоток. Пока он пил, она разглядывала разрушенную стену позади него. Когда-то это была часть коридора, ведущая к дальней палате. Там по-прежнему лежали раненые. Конечно, подумала она, в лазарет больше не поместится. Чтобы добраться до них, ей пришлось проползти под койкой.

Первые двое оказались мертвы. Она присела рядом с испанцем, который тихо стонал. Дала ему воды и поползла дальше. Мальтиец, португалец и…

– Кристиан!

Ведро с грохотом упало на пол. Он был без сознания и весь горел. Мария приподняла фонарь и вскрикнула, увидев его ногу. Перекрестившись, она попыталась успокоиться и придумать, что делать. Она ничего не знала о таких вещах. Мария оттянула разодранную штанину и увидела, что рана не перевязана. Обрубок выглядел ужасно, потемневший, с воспаленными краями и торчащим обломком кости.

– Господи, помоги мне! – прошептала она. – Что же делать?

Мария заметила, что жгут все еще плотно затянут, чтобы остановить кровь. Кожа рядом с тряпкой совсем почернела, и Мария слегка ослабила жгут. Из рваных краев засочилась темно-красная кровь. Мария еще больше ослабила повязку, и кровь полилась сильнее. Тогда она снова затянула жгут, потом подбежала к одной из бочек, где хранилась морская вода для промывания ран. Она промокнула обрубок. Кристиан застонал, но не очнулся.

Окунув кусок ткани в воду, она смочила ему губы. Он облизал их, но в рот попала лишь капля. Другой тряпкой она вытерла ему лоб, стараясь хотя бы немного сбить жар. Мария понимала, что все это не сильно поможет. Она задумалась, держа Кристиана за руку. Надо найти кого-нибудь, кто сможет им помочь. Скрепя сердце Мария оставила его и побежала к стенам, к посту Прованса, где двумя днями раньше видела одного из цирюльников. На стенах все было спокойно. Люди сидели ссутулившись на своих постах, стараясь хотя бы немного отдохнуть, несмотря на то что часовые все время шагали туда-сюда. Мария обратилась к одному из них, потом спросила другого, затем третьего. Все только качали головой. Наконец она нашла нужного человека. Он громко храпел. Ей пришлось постараться, чтобы разбудить его. Сначала он наотрез отказывался куда-либо идти.

– Я сам ранен и ослаблен, – огрызнулся он.

Однако Мария Борг не собиралась сдаваться.

Они проработали в лазарете целый час. В темном узком коридоре. Мария держала фонарь. Цирюльник все переживал, что нет горячих котлов и невозможно прижечь рану. Поразмыслив, он понял, что единственное, что он может сделать, – это пережать сосуды и зашить ногу.

– Это его точно убьет, – сказал цирюльник.

4 сентября

Придя в себя на островке близ побережья Сицилии, измученные штормом войска подкрепления перегруппировались на другом острове под названием Линоза, ближе к Мальте. Оттуда флот вышел двумя подразделениями. Во второй раз море встретило их ненастьем. Бóльшая часть флота снова встала на якорь недалеко от Сицилии, и лишь небольшая часть отбыла к Гоцо.

Теперь «Алиса» находилась под командованием Фероз-реиса. Аша так и не вернулся, а это могло означать лишь одно: его уже не было в живых. Было объявлено всеобщее наступление, но Фероза и его людей отозвали назад и велели готовиться к высадке для начала атаки. Весь день они прождали в гавани, слушая звуки битвы и ожидая приказов. На следующее утро им приказали присоединиться к галерам, патрулирующим северное побережье. Фероз понимал, что он и его люди избежали верной смерти. Он очень сожалел о том, что они потеряли Ашу. «Алиса» была прекрасным кораблем, и Фероз поклялся не опозорить честь ее покойного капитана.

Фероз патрулировал канал между Гоцо и Мальтой, высматривая христианские суда. С севера налетел шторм, на канале поднялось волнение, корабль качало, чуть не перевернуло. Фероз держался сколько мог, но видимость падала, к тому же галеры не приспособлены для суровых морских условий. Фероз поспешно вернулся в спокойную гавань Марсамшетт. Как раз когда он вернулся, менее чем в миле от его позиции силы подкрепления остановились переждать шторм на Гоцо, пройдя незамеченными в критический момент.

Командующий основной частью флота, теперь отчалившей от Сицилии, дон Гарсия нашел новый повод для сомнений. Опасаясь, что любое сокращение сил подкрепления может поставить под сомнение всю экспедицию, он захотел убедиться в надежности своего флота, прежде чем отдать приказ об отправлении. Он обратился к собравшимся в его каюте рыцарям:

– Его величество ясно дал мне понять, что не готов жертвовать флотом, что обязательно произойдет, если Мальта падет, османы пойдут дальше и постучат уже в его дверь. Мне приказано выдвигаться только в случае полной уверенности в победе. Пока такой уверенности у меня нет. Основная часть флота останется ждать до тех пор, пока уверенность не появится.

Поднялся рыцарь из Прованса.

– Я устал от деликатности и здравого смысла, – сказал он. – А от вашей дипломатии внутри все кипит! Весь христианский мир видит в нашем подкреплении помощь находящимся в отчаянном положении рыцарям ордена Святого Иоанна и людям Мальты, которые гибнут за веру. Вы не проявляете ни малейшего желания присоединиться к священной битве, дон Гарсия! Если вы сейчас откажетесь посвятить себя и свой флот борьбе за правое дело, то войдете в историю как трусливый пес! Вы уже посрамили память тех, кто погиб, сражаясь так храбро!

Побелев от ярости, вице-король вскочил, как будто намереваясь ударить рыцаря.

Однако не сделал этого.

В Биргу то и дело звучал набат, и Марии ничего не оставалось, как возвращаться на стены. Следующие три дня она сражалась наравне с мужчинами, стреляя из арбалета, закидывая турок греческим огнем и камнями. При любой возможности Мария возвращалась к Кристиану. Он по-прежнему был в критическом состоянии. В бреду он не узнавал ее. Каждую ночь она приносила еду, какую только могла достать, в епископский дворец, где Моисей ночевал на груде щебня в подвале. Было там и еще около десятка детишек, все моложе его.

– Ты тут за старшего, – сказала Мария Моисею. – Смотри, чтобы они никуда отсюда не уходили. Следи за ними, слышишь? Это важная и трудная работа, Моисей. Настоящая мужская работа. А мы на стенах справимся сами.

– Ладно.

На следующий же день Мария увидела, как Моисей бежит с зажигательными снарядами среди руин поста Кастилии. Она ничего не могла с ним поделать.

7 сентября

Почти через четыре месяца после обещанного срока силы подкрепления причалили в заливе Меллиха в северной части острова. Гонец побежал в штаб ла Валетта на площади Биргу.

– Численный состав подкрепления – девять тысяч человек, – доложил он.

Пока все вокруг ликовали, ла Валетт встревожился. Присланные силы были намного меньше обещанного, а главное, слишком малы, чтобы переломить ход войны. У Мустафа-паши по-прежнему оставалось во много раз больше воинов, которых он мог бросить в бой.

– Если он узнает, как мало солдат прибыло к нам на помощь, – тихо сказал ла Валетт командирам, – то ни за что не сдастся.

– Возможно, это уловка, сир, – предположил сэр Оливер. – Наверняка войска намного больше, чем сообщается.

Улыбнувшись, ла Валетт повернулся к Ромегасу:

– Сделай так, чтобы один из рабов с галер смог сбежать из твоих подземных темниц. Но сначала пусть он услышит разговоры между твоими людьми.

И великий магистр передал ему в точности слова, которые следовало подслушать рабу.

Раб сбежал под сплошным артиллерийским