— Взгляни в лицо реальности, Эмдаль, — оборвал егопухлолицый Алейкон. — Церкви приходится существовать в реальном мире,каким бы несовершенным он ни был. Без поддержки со стороны аристократии мыпросто не смогли бы исполнять свой долг.

— Но так ли уж мы в этом преуспели, Алейкон? —спросил его Эмдаль. — С моей точки зрения, все проходит мимо наших ушей.

— Мне кажется, мы немного уклоняемся от темы, —заметил Альтал. — Когда ваш дом объят пламенем, у вас нет времени на спорыо том, какое ведро лучше взять, чтобы залить огонь водой. Почему бы нам невзглянуть на лица тех людей, что поджигают дом? Наверное, нам не помешает с нимипознакомиться.

— Не думаю, что у нас есть на это время, Альтал, —возразил Юдон.

— Здесь, в Доме Эмми, время не имеет значения, —сказал ему Гер, — и расстояние тоже, впрочем, насколько я понимаю, этоестественно, поскольку время и пространство — одно и то же. Все в миренаходится в постоянном движении, потому что наш мир — это часть неба, а небовсе время движется. Когда мы говорим о милях, на самом деле мы говорим о часах— о том, сколько времени требуется, чтобы добраться отсюда туда. Мне кажется,именно поэтому никто не может видеть Дом Эмми, поскольку, несмотря на то чтоДом все время находится здесь, Эмми может сделать так, чтобы он одновременнобыл еще где-то.

— У этого мальчика все в порядке с головой,Альтал? — спросил Эмдаль.

— Просто он думает быстрее, чем кто-либо, экзархЭмдаль. — ответил Альтал, — и он воспринимает идеи гораздо быстрее,чем все мы. Если вы немного побеседуете с ним, думаю, у вас глаза вылезут налоб, когда вы будете уходить отсюда.

— Или все мозги встанут с ног на голову, — добавилХалор. — Мне кажется, Гер даже живет не в том же самом мире, что и мы. Егоразум так быстр, что никто, кроме Двейи, не может за ним угнаться.

Три экзарха задумчиво посмотрели на мальчика.

— И не думайте, — твердо сказала им Двейя. —Не стройте иллюзий, джентльмены. Этот мальчик мой, и я его никому не отдам.Расскажи им про окна, Гер.

— Хорошо, Эмми. — Гер серьезно посмотрел на всехтроих. — Поскольку Дом находится сразу везде, из окон можно видеть любоеместо, какое пожелает Эмми, поэтому мы можем узнать, что сейчас делают злыелюди и что они собираются делать. В этих окнах самое замечательное то, что мыможем видеть и слышать злых людей, а они при этом даже не подозревают, что мысовсем рядом, — если только мы действительно не появляемся. — Гернахмурился. — Это ужасно трудно объяснить, — сказал он. — Язнаю, что происходит, но не знаю, какими словами это объяснить остальным. ЕслиДом находится “везде”, разве это не означает, что он как бы нигде? Я хочу сказать,не то чтобы его действительно нигде не было, он только как бы нигде. Во всякомслучае, в достаточной степени нигде, чтобы злые люди не могли нас видеть, когдамы на них смотрим.

— Мне кажется, слово, которое ты ищешь, —“вездесущность”, мальчик, — предположил Эмдаль. — Это обычный атрибутБога. Если Бог везде, то человеку от него не спрятаться.

— Вы здорово мне помогли, мистер священник, — сблагодарностью сказал Гер. — Мне казалось, я единственный, кому в головуприходят подобные мысли, а это очень одинокое чувство.

— По-моему, тебе лучше привыкать к этому,мальчик, — сказал ему Эмдаль. — По-видимому, ты способен инстинктивновоспринимать идеи, к которым другие люди могут лишь едва прикоснуться послетого, как пытались постичь их всю жизнь. — Эмдаль с сожалениемвздохнул. — Какого теолога мы могли бы из него сделать, если бы он сначалапопал к нам в руки.

— Ему и без вас неплохо, Эмдаль, — сказалаДвейя. — Не пытайтесь на него воздействовать.

— Мысль, никем не направляемая, может быть весьмаопасной, — заявил Эмдаль.

— То же самое считают оба мои брата, — сказалаона. — Геру повезло, что это я нашла его.

— Они действительно твои братья, Двейя? — спросилЭмдаль, почему-то понизив голос.

— Все немного сложнее, но слово “брат” неплохоподходит. А теперь, может быть, подойдем к окну и посмотрим, что там затевают“злые люди”?

Свет за окном затуманился, и стало темнее.

— Что происходит? — с тревогой в голосе спросилЮдон.

— Окно передвигается, ваше преосвященство, —объяснил Бхейд. — Оно перемещается из одного места в другое — и насколькоя могу судить, из одного времени в другое тоже, учитывая изменениеосвещенности. — Он взглянул на Двейю. — Что именно мы видим,Божественная? — спросил он ее.

— Это город Лейда в южной части ЦентральногоПеркуэйна, — ответила она, — а мы видим вчерашний вечер.

— Это Коман пробирается там по аллее, да, Эм? —спросил Альтал, вглядываясь в сумерки.

— Да, похоже на то, — отозвалась она. — Яискала Аргана, но у Дома есть свой собственный разум. Иногда Дейвос бываетленив, и тогда для простоты Дом действует по своему усмотрению.

— Это идея для тебя, брат Бхейд, — хитро сказалаЛейта. — Представь себе на минутку ленивое божество.

— Пожалуйста, Лейта, не надо, — взмолилсяБхейд. — У меня и так голова кругом, и не влезай пока ко мне в голову.Тебе не следует знать, что там творится.

Экзарх Эмдаль в задумчивости взглянул на Бхейда и Лейту, ноничего не сказал.

В конце сумеречной, неухоженной аллеи Коман открыл какую-тополуразбитую дверь и вошел в какой-то дом.

Свет снова затуманился, и окно последовало за мозговойпиявкой Генда в убогую комнатенку, где его поджидал Арган.

— Нашел что-нибудь стоящее? — спросил Арган.

Белобородый Коман сел.

— Местный правитель называет себя герцогом, —ответил он. — Его зовут Арекад, и он так же глуп, как и остальные.

— А чего ты ожидал, старина? — отозвалсясветловолосый священник в алой рясе. — А как насчет здешнего скопаса?

— Это типичный церковник ордена Коричневой Рясы.Подлизывается к герцогу и вымогает у простолюдинов каждый пенни. Этот горшочекуже закипает, Арган. Одна хорошая проповедь, и он забурлит как следует.

По лицу Аргана скользнула слабая улыбка.