и никогда не узнал, вернулась ли она из могилы, удирая от крыс, грызущих дешевый деревянный гроб. Он никогда ее не любил и потому не был там, когда она стала протекать сквозь стены жилого дома чтобы впитать его и слиться с ним в одно целое, когда он валялся спящий в раскаянии на грязном полу квартиры под крышей. Он просто оставил чек, и ничего этого не случилось.

ЛЕВЕНДИС: Во вторник 15 октября он стоял в греческом театре в Аспендосе в Турции – в здании, построенном за две тысячи лет до того и таком акустически совершенном, что каждое слово со сцены было ясно слышно на каждом из тринадцати тысяч мест в зале, и он говорил, обращаясь к мальчику, сидевшему высоко вверху. Он произносил предсмертные слова Манфреда из поэмы Байрона под увертюру Шумана: «Старик! Поверь, смерть вовсе не страшна!» Ребенок улыбался и махал ручкой; он тоже помахал в ответ и пожал плечами. Они подружились на расстоянии. Впервые кто-то, кроме умершей матери, был добр к этому мальчику. В будущие годы это станет напоминанием, что есть улыбка где-то там вдали. Мальчик смотрел вниз на бесконечные концентрические круги сидений: человек там, внизу, поманил к себе рукой. Мальчик, его звали Орхон, запрыгал вниз, спускаясь к центральному кольцу как можно быстрее. И пока шел к середине и проходил мимо кольца орхестры, он рассматривал этого человека. Тот был очень высок, щеки тосковали по бритве, шляпа у него была невероятно широкополой, как у Кёля – человека, который каждую неделю ездил в Анкару, – и одет он был в длинное пальто, слишком жаркое для такого дня. Глаз человека Орхон не видел, потому что на лице были темные очки, отражавшие небо. Орхон подумал, что этот человек похож на бандита с гор, только одет поярче. Не слишком подходяще для такого вялого дня, но куда заметнее, чем одевался Днище и его люди, грабившие деревни. Когда он спустился к высокому, они улыбнулись друг другу, и этот человек сказал Орхону: «Я – человек без границ в ограниченном мире». Орхон не знал, что на это сказать, но человек ему понравился.

– А зачем на тебе так много теплых вещей? Я вот босой.

Он поднял пыльную ногу – показать, и застеснялся грязной тряпки, намотанной на его большой палец. А человек ответил:

– Потому что мне нужно надежное место, в котором можно держать ограниченный мир.

Он расстегнул пальто, распахнул полы и показал Орхону, что тот когда-нибудь унаследует, если очень будет стараться не быть деспотом. Приколотые к ткани – каждая пара с изображением планеты – тикали миллион и больше часов; каждые символизировали Землю в разные моменты, и все они беспорядочно урчали, как дремлющие сфинксы. И Орхон стоял на жаре долго-долго и слушал, как тикает ограниченный мир.

ЛЕВЕНДИС: В среду 16 октября он случайно наткнулся на трех скинхедов в «мартинсах» и одежде из дешевого черного заменителя, которые избивали межрасовую пару, вышедшую после вечернего спектакля из театра «Ла-Саль» в Чикаго. Он спокойно стоял и смотрел. Долго.

ЛЕВЕНДИС: В четверг 17 октября он случайно наткнулся на трех скинхедов в «мартинсах» и одежде из дешевого черного заменителя, которые избивали межрасовую пару, остановившуюся перекусить в «Ховард Джонсонс» возле «Короля Пруссии»[140] на Пеннсильвания-Тернпайк. Он вытащил полуторадюймовой толщины штырь железного дерева, лежащий рядом с водительским сиденьем, взял его за середину, держа у ноги, чтобы штырь не был сразу заметен в полутьме парковки, подошел сзади к троице, лупившей ногами черную женщину и белого мужчину, брошенных на асфальт среди припаркованных машин, похлопал самого высокого по плечу, и, когда тот повернулся, перехватил штырь правой рукой и вогнал скинхеду в глаз, пробив орбиту и разворотив мозги. Парень хлопнулся на спину, уже мертвый, и зацепил руками своих подельников. Пока они оборачивались, подошедший раскручивал штырь как боевую дубину все быстрее и быстрее, и, когда тот из двоих, что был покрепче, бросился в атаку, он хлестнул его наотмашь по голове и полоснул по горлу. Резкий хруст эхом отразился от темных холмов за рестораном. Третьего парня он пнул коленом в пах, а когда тот свалился на спину, ударил ногой под подбородок, раскрыв ему рот, встал над ним и двумя руками загнал в раскрытый рот деревянный кол, выбив зубы и раздробив кости затылка. Штырь скрипнул по бетону.

Потом он помог мужчине и его жене подняться, крикнул менеджеру ресторана, чтобы тот пустил их отлежаться в своем кабинете, пока не приедет полиция. А себе заказал тарелку жареных моллюсков и с удовольствием их ел, пока копы не сняли с него показания.

ЛЕВЕНДИС: В пятницу 18 октября он направил автобус с мормонскими школьниками к мелководью Большого Соленого Озера в Юте – отдать дань почтения великому скульптору Смитсону, познакомив невежественных в искусстве детей со Спиральной дамбой – неуместной и великолепно искривленной полосой земли и камня, уходящей прочь и вдаль, как затерявшаяся в приливе мысль.

– Человек, который это сделал, который это выдумал и осуществил, знаете, что он однажды сказал?

И они ответили, что нет, не знают, что сказал этот скульптор Смитсон, и человек, который вел автобус, выдержал театральную паузу и повторил слова Смитсона: «Создавайте загадки, а не объяснения». Они все на него уставились.

– Может, вы должны были там побывать, – сказал он, пожав плечами. – Кто будет мороженое?

И они направились в «Баскин Роббинс».

ЛЕВЕНДИС: В субботу 19 октября он подал иск на тридцать миллионов долларов против Главной лиги от имени Альберды Джанетты Чемберс, девятнадцатилетней левши с молниеносным фастболом[141] (рекордная зафиксированная скорость – 96 миль/час), обманчивым слайдером[142], который может сделать бочку в воздухе и еще прибрать за собой, с показателем пропускаемости 2,10ERA[143]; умеющей бить с любой стороны пластины со средним показателем отбивания 0,360, страхующей сразу две базы в качестве въедливого шорт-стопа с перчаткой-ловушкой, придуманной ею самой, а также которой отказали в пробах буквально все профессиональные команды США (и Японии) от самых крупных и до Пони-лиги. Он подал в федеральный суд Южного округа штата Нью-Йорк и сказал Теду Коппелу, что Алли Чемберс будет первой женщиной, мулаткой или нет, в бейсбольном Зале Славы.

ЛЕВЕНДИС: В воскресенье 20 октября он ездил по улицам Роли и Дарема, штат Северная Каролина, в арендованном фургоне, оборудованном громкоговорителями, и неустанно напоминал сомнамбулическим пешеходам и семьям, группами входящим в рестораны «Эггз энд гритс» (многие из взрослых на самом деле голосовали за Джесси Хелмса[144] и потому им грозила опасность потерять sertse), что, наверное, не надо бы им налегать сегодня на Библию, а