уступить невозможно, однакож хотел еще помыслить о прибавке». И потому он, рейз, думает, что хотя небольшая, но все же будет прибавка. Те же лица в тот же день были у Маврокордато, который объяснил, что день у них считается «в 5 часов салтанского похода, когда бывает в воинских походах, а в тех пяти часах бывает пять немецких миль; в договоре же будут считаться часы торговых людей, как они ездят»[1002].

Действительно, на XXI конференции 27 апреля рейз-эфенди согласился на 8 часов езды, о чем было у султана постановлено и «всею думою в диване приговорено». Посланники также пошли навстречу и согласились на 12 часов, говоря, что при такой уступке у султана в державе останется кубанской земли 7/8, а царю отойдет только 1/8. Начались взаимные перекоры, турки пришли в большое раздражение. Особенно их раздражало, что посланники, согласившись на 12 часов вместо 15, говорили о своей уступке султану, уступая султану его же, находящуюся у него во владении, землю. Маврокордато заявил, что и к 8 часам, объявленным в начале конференции, сам от себя прибавляет еще 2 часа — всего на 10 часов, беря эту уступку на свою ответственность, не имея на то визирского указа и рискуя подвергнуться визирскому гневу за такую дерзость.

Посланники долго еще настаивали на 12 часах; наконец, заявив со своей стороны, что, хотя они и понесут за то царский гнев, выразили согласие на 10 часов. Таким образом, вопрос о кубанской земле был в основных чертах разрешен. Турки уступили земли к Азову с кубанской стороны на 10 часов езды[1003].

В дальнейшем оставалось урегулировать детали. Уже здесь, на XXI конференции, возник спор о том, что считать часом езды.

Маврокордато, прочитав проект соответствующей статьи договора, говорил, что «в тех часех доведется быть езде умеренной, а не скорой и не гонецкой. И скорой гонецкой езды они в той статье не напишут. А умеренная-де езда то есть городовая дворянская и пашинская». Посланники, со своей стороны, заявляли, что «они такой умеренной езды часом не знают и нигде того не повелось, чтобы на степях ездить чинно и постоянно и тихо. А пашинская городовая езда к той степной езде не пример. А когда они, думные люди, ни на скорую, ни на гонецкую езду не позволяют, тогда б по самой последней мере положить езду ступистого коня». А лучше всего написать расстояние немецкими милями. Турки возразили, что «миль немецких они не знают и на скорую езду не позволяют»[1004].

Эта статья в окончательном тексте договора была средактирована следующим образом: «Понеже также Азовскому городу и с другой стороны приличным образом земли владение надобно есть, дается от кубанской стороны уезд, считая расстояние его от Азова к Кубани даже до кончания десяти часов ездою конною обыкновенным считать обычаем во всех народах так, дабы комиссары никоими мерами ссориться не могли; но по силе сего постановления обоеи страны земли добро да отделят, и положением явных знаков да разделят, и никому никогда не дан бы был разности случай, от содержимых меж определенного расстояния земель десяти часов, да и с равным числом людьми со обоих сторон назначенные разумные и благоволительные комиссары, постановя меж собою время, сие дело как скорее да учинят. А достальные земли, как по сю пору от государства Оттоманского владены были, паки тем же образом в государстве и во владении его же да пребудут. Нагайцам и черкесам и иным, покоренным Турскому государству, и их же животным, на тех же местах проходящим, от москвитян, и от казаков, и от иных подданных царского величества никакой убыток да не наносится. Татаровя, заровно и нагайцы, и черкесы, и крымские и иные на землях, Азову назначенных, проходящим подданным его ж царского величества и их животным никакого убытка да не наносят, но соседство да хранят; а естьли которые противно что дерзнут, прежестоко да накажутся. Также в тех странах обогоду вновь что или крепость, или городок, или село строено да не будет, но, как ныне стоят, да вставятся, и никакое впредь покою противное деяние и расположение обоюду да не является»[1005].

XII. Переговоры о второстепенных статьях договора

С окончанием переговоров об отводе к Азову земли в кубанскую сторону все главные пункты договора были улажены; оставались второстепенные статьи. Они обсуждались уже не на общих съездах уполномоченных, а в трех беседах посланников с одним только Маврокордато, который для этой цели приезжал на посольский двор 29 апреля, 2 мая и 22 мая.

Для начала беседы 29 апреля Маврокордато сказал посланникам, что его прислал великий визирь «спросить их о здоровье и объявить им, что для нынешнего летнего времени велел он им отвесть загородной двор, волошского господаря в Черноморском гирле на Галатской стороне на берегу и чтоб они, посланники, о том ведали и на тот двор переезжали, когда похотят». Посланники выразили благодарность, но ответили, что они бы предпочли, счастливо закончив мирное дело, «отъехать к Москве с сего двора, не переезжая на другой двор», на что Маврокордато заметил, что «в том им, посланником, принуждения от везиря нет, и если им на тот новой двор переезжать за чем не похочется и то как им угодно, им то дается на волю. А дан им тот двор в нынешнее летнее время от скуки для забавы и для здорового воздуха». Затем он выразил посланникам свое удовольствие, что находится у них на дворе и видит их в добром здоровье. Он давно уж имел желание их посетить и воздать им должную свою любовь, но не допустила его болезнь. Посланники благодарствовали за посещение и с своей стороны сказали, что и у них с самого их приезда в Константинополь есть намерение побывать у него в доме по примеру послов иных христианских государей: цесарского, польского и венецианского, которые в доме у него были «и визиту свою отдали». Однако они, посланники, не смогли пока сделать этого визита, так как у них не окончены общие государственные дела, т. е. мирный договор. Когда договор будет заключен, они обязанность свою исполнят[1006].

Затем по удалении из крестовой палаты, где посланники принимали Маврокордато, посольской свиты, за исключением переводчика Семена Лаврецкого и подьячего Лаврентия Протопопова, перешли к делам. Маврокордато объяснил, что великий визирь назначил было на сегодняшний день обычный съезд посланников с турецкими уполномоченными в кубе-визирском доме, где обыкновенно происходили съезды,