Она просмотрела газету от корки до корки и прочла каждый заголовок. Не найдя ничего примечательного, Мэгги сложила газету и вернула на стол. Но потом ее внимание привлекла фотография на первой полосе. Снимок запечатлел заместителя министра по делам колоний Фредерика Литтона. Он с женой и дочерью стоял на фоне Форта Иисуса. Девочка смотрела вниз. Литтон хмурился, а его жена глядела прямо в объектив аппарата. Ее лицо вышло нечетким. Мэгги снова взяла газету и поднесла к глазам. Оказалось, нечеткость вызвана не ошибкой фотографа, а потертостью бумаги, словно по этому месту без конца водили пальцем.

– Это она? – догадалась Мэгги. – Теперь понятно, почему ты не хочешь ехать на бал и стремишься поскорее убраться отсюда. Бежишь, словно тебе задницу подпалили.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– О ком. О жене заместителя министра. Об Индии Литтон. Это она сделала тебя холостяком. Помнишь, я говорила тебе, что докопаюсь? И докопалась. Теперь понятно, почему тебе не терпится убраться отсюда с топографом. Боишься столкнуться с ней.

– Чушь какая!

– Не ври мне, Сид. Прежде ты никогда не врал.

– Надобности не было, – огрызнулся он.

Они жили по неписаному правилу: не лезть друг к другу в душу. И сейчас Мэгги нарушала правило.

– Извини, Сид. Я просто волнуюсь за тебя.

– Запутанная это история, – сказал он. – Очень запутанная. О многом тебе вообще лучше не знать. Очень о многом.

Мэгги кивнула и снова посмотрела на фотографию:

– А она красивая, эта Индия. Даже на потертом снимке.

– Мэггс, она много больше, чем красивая.

Дальнейших слов и не требовалось. Его голос, полный боли и тоски, сказал ей все.

Мэгги отодвинула стул и встала.

– Домой пойдешь? – спросил Сид.

Она покачала головой:

– Загляну к Томпсонам. Должен же кто-то сказать бедняжке Люси, что у нее нет никаких шансов. 

– Мамочка, а нам взаправду нужно зубы вынимать? – прошептала взволнованная Шарлотта Литтон. – Проводник посоветовал всем пассажирам вынуть зубы.

– Дорогая, не бойся. Он говорил про искусственные зубы, – улыбнулась Индия.

– Но почему?

– А потому, дорогая моя, что под рельсами нет балласта. Это такая подушка, – зычным голосом ответил лорд Деламер. – Эти чертовы идиоты положили рельсы прямо на землю.

– Хью! Такой лексикон не для ушей маленькой девочки.

– Я забыл, что она ребенок, – пожал плечами лорд. – Она читает и говорит лучше, чем большинство знакомых мне взрослых.

– Как бы там ни было… – предостерегла мужа леди Деламер.

– Ну хорошо, хорошо, хорошо, – поспешно согласился Деламер, наклонился к Шарлотте, чтобы слышала только она, и шепотом продолжил: – Они все равно идиоты, даже если запрещают мне называть их чертовыми. – (Шарлотта захихикала.) – И ты вскоре поймешь почему. Когда начнутся равнины, там рельсы уложены без балласта. Колеса станут так подскакивать, что тебе покажется, будто еще немного – и зубы выскочат через макушку. – Он схватил с подноса проходившего официанта меренгу. – Нужно поплотнее набить рот такими вот вкусностями. Вместо подушки. Другого способа нет.

Деламер отправил меренгу в рот и широко улыбнулся Шарлотте. Девочка залилась смехом. Индия прервала разговор с леди Деламер и тоже засмеялась.

– Ваш муж потрясающе умеет находить общий язык с моей дочерью, – сказала она.

– Ничего удивительного. Он сам великовозрастный ребенок, – ответила леди Деламер.

Индия редко слышала, чтобы ее дочь так заливисто смеялась, и это ее радовало. Она вспомнила, сколько волнений вызывала у нее поездка Шарлотты в Африку. Ей казалось, что там ребенок подхватит какую-нибудь опасную болезнь. Но Шарлотта, проведя неделю в Момбасе, буквально расцвела. Щечки порозовели, а в серых глазах появился живой блеск. В Момбасе она целые дни проводила на пляже с Мэри, горничной Индии, собирая ракушки и угощая ланчем чаек. Она познакомилась с интересными людьми, которые ей понравились. Среди них была и молодая пара, которая собиралась отправиться на высокую гору Килиманджаро. Шарлотте нравились даже официальные встречи, на которых она была обязана присутствовать как дочь лорда Литтона. Девочку изумляло разнообразие лиц, окружавших ее: английских, африканских, арабских, индийских, а также разноязыкий говор. На второй день пребывания в Момбасе она стала звать Мэри не иначе как айя, называла чай местным словом и клянчила рупии, чтобы потратить их в дукасах.

– Мамочка, а ты знала, что на суахили белого человека называют мзунгу? Но это слово переводится не как «белый человек», а как «странное или удивительное явление». Как думаешь, папа об этом знает? – спрашивала Шарлотта, морща лоб.

Губернатор Кении Джеймс Хейс Садлер имел личный железнодорожный вагон, в одном из купе которого сейчас и сидела Шарлотта, одетая в белую блузку, юбку цвета хаки и высокие ботинки со шнуровкой. Ей не терпелось поскорее отправиться в Найроби вместе с родителями, лордом и леди Деламер и различными колониальными чиновниками. Шарлотта выглядела так, словно жила в Африке с рождения. Ее шею украшала нитка ярких масайских бус, которые она носила не снимая. Бусы ей подарил все тот же лорд Деламер.

– Шарлотта, а ты любишь зверей? – доев меренгу, спросил Деламер.

– Да, сэр. Очень люблю.

– Тогда считай, что тебе повезло. Ты увидишь их сотнями. Возможно, тысячами. Вот только доберемся до равнин Ати. – (Шарлотта недоверчиво посмотрела на Деламера.) – Думаешь, я привираю?

– Ваши цифры, сэр, звучат несколько преувеличенно.

Деламер раскатисто засмеялся:

– А давай, старушка, сделаем так. Ты будешь их считать, а я дам тебе по рупии за каждую зебру, по анне за каждого жирафа и по пайсу за льва. По рукам?

– Да! – обрадовалась Шарлотта.

К ним подошел Хейс Садлер.

– У Фредди есть вопросы по Ассоциации колонистов, – сказал губернатор, коснувшись плеча Деламера. – Я подумал, что вы успешнее ответите на них, чем я.

– Можете не сомневаться! – ответил Деламер. – От меня он сполна услышит про то, как подло Лондон обращается с нами.

Лорд извинился перед Шарлоттой, сказав, что должен временно ее покинуть, но попросил не забывать про подсчет зверей. Затем Деламер в сопровождении Хейса прошел в купе, занимаемое Фредди. Тот, как всегда, был поглощен составлением отчетов, депеш и прочими делами.

Неожиданно послышался резкий свисток.

– По вагонам! – закричал проводник.

Двери всех вагонов с лязгом закрылись. Паровоз выпустил вулканическое облако пара. Поезд тронулся. Железные колеса заскрипели по рельсам. Через пятнадцать минут поезд покинул остров Момбаса и по длинному мосту выехал на материк.