Одновременно с тем, аналогичные ордена возникали на Востоке. Первый и впоследствии наиболее могущественный из них был организован в Иерусалиме, где Готфрид, пробыв у власти всего один год, умер от брюшного тифа. Французские крестоносцы, еще не покинувшие Иерусалим, пригласили его брата, Балдуина Эдесского, приехать и короноваться в качестве короля Иерусалима; Балдуин не упустил возможности подняться на ступень выше и, передав графство Эдесское своему дальнему родственнику (также носившему имя Балдуин), направился прямиком в Иерусалим.3 На протяжении последующих восемнадцати лет он немало сражался и расширил границы своего королевства далеко за пределы города Иерусалима; когда в 1118 году он умер, тот же самый дальний родственник, правивший Эдессой, был коронован как Балдуин II Иерусалимский.

Теперь, когда город больше не принадлежал сельджукам, христиане-паломники стали стекаться сюда в намного больших количествах. Однако все три государства крестоносцев постоянно находились под угрозой нападения, и путешествие было опасным. В 1119 году франкский рыцарь Гуго де Пейн прибыл в Иерусалим, стремясь найти полезное для души занятие. Ему пришло в голову, что сопровождать и защищать безоружных пилигримов, которые шли к городу от берега моря – благочестивая миссия, и за несколько лет он сумел найти достаточное количество воинов, разделявших его мнение. Жили они как монахи: «не знались с женщинами, – писал в XII столетии патриарх Антиохийский, Михаил Сириянин, – не мылись, не имели вообще никаого личного имущества, но все у них было общее».

Как подобало монахам, они приносили обеты бедности, целомудрия и послушания – но в отличие от монахов, владели оружием. Их службу путешествующие в Иерусалим оценили так высоко, что король Балдуин II решил позаботиться о них: «он обеспечил их временным пристанищем в своем собственном дворце, – говорит Гильом Тирский, – на северной стороне, близ храма Господня».4 От первого места своего обитания они и стали называться рыцарями Храма, или тамплиерами – от латинского templum, то есть «храм».[224]

В январе 1129 года Гуго де Пейн приехал на церковный совет в городе Труа с целью добиться официального признания своего ордена. В целом все собравшиеся церковники одобрили предназначение ордена, и великий реформатор монашества Бернар Клервоский взялся составить для него устав. Его текст начинается обращением к рыцарям-храмовникам:

Как раз этого и хотел в свое время папа Урбан II – перенаправить агрессивность на стезю праведности.

Основание военных орденов стало завершающим актом драмы, начатой Константином на Мульвийском мосту Войдя в Рим под знаменем креста, он взял на вооружение мощную и таинственную идеологию и использовал её для своих собственных целей. Она обещала единство – ему было необходимо единство. Она обещала победу в конечном итоге – ему нужна была победа на земле, причем и сейчас. Христианство создавало единство вне связи с национальностью и языком – ему нужно было подавить национальную рознь. Еще более он нуждался в том, чтобы убедить и своих солдат, и народ Рима, и врагов, угрожавших ему, в том, что им движет нечто более высокое и более благородное, чем простое честолюбие.

Пожалуй, ему необходимо было самому убедиться в этом. Христианство освобождало Константина от чувства вины по поводу завоеваний и одновременно с тем обеспечивало ему рвение, необходимое для новых побед. Семьсот лет спустя военные ордена сослужили точно такую же службу для тех, кто вступил в них – они получили Устав, где точно указывалось, чего они достигнут. Это сочетание духовных и политических амбиций определило дальнейшее развитие общества на протяжении следующих пяти столетий. А затем на века растянулся долгий и болезненный разрыв между этими двумя силами.

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 85

1. The gory details are found in Lactantius, «Of the Manner in Which the Persecutors Died», chapter 44, in Philip Schaff, ed., Ante-Nicene Fathers, Vol. 7 (1896); and in Zosimus, Historia Nova (1814), book 2.

2. Zosimus, book 2.

3. Lactantius, «On the Manner in Which the Persecutors Died», chapter 49, in Schaff, Ante-Nicene Fathers, vol. 7.

4. Lactantius, De Mortibus Persecutoram, chapter 45, in University of Pennsylvania, Dept of History: Translations and Reprints from the Original Sources of European History, vol. 4: 1 (1897), pp. 28–30.

5. Eusebius, Life of Constantine, 1.41, trans. Averil Cameron and Stuart G. Hall (1999), p. 86.

6. A. A. Vasiliev, History of the Byzantine Empire, 324-1453, vol. 1 (1952), p. 47.

7. Eusebius, Life of Constantine, 4.61; Vasiliev, pp. 48–49.

8. Chris Scarre, Chronicle of the Roman Emperors (1995), p. 215.

9. J. N. D. Kelly, Early Christian Doctrines, rev. ed. (1976), pp. 138–139.

10. Ignatius, Letter to the Ephesians, 7, in Philip Schaff, ed., Ante-Nicene Fathers, vol. 1 (1867).

11. Kelly, Early Christian Doctrines, p. 141.

12. Ibid., pp. 227–229.

13. Eusebius, Life of Constantine, 2.72.

14. Sozomen, The Ecclesiastical History, 4.16, in Philip Schaff and Henry Wace, eds., A Select Library of the Nicene and Post-Nicene Fathers, second series, Vol. 2 (1892).

15. Vasiliev, p. 54.

16. Vasiliev, p. 53.

17. Sozomen, Ecclesiastical History, 2.3, in Schaff and Wace, vol. 2.

18. Photius, Epitome of the Ecclesiastical History of Philostorgius, trans. Edward Walford (1860), 1.9.