— Это научит тебя не вмешиваться в мои дела! — вскричал Нигель, не выказывая ни малейшего раскаяния. — В другой раз ты будешь умнее!

Это грубое замечание вывело из себя младшего брата, между тем как боль от удара он вынес спокойно.

— Подлец! — крикнул он. — Брось нож и выходи! Хотя ты и старше меня на три года, но я тебя не боюсь и проучу тебя в свою очередь!

Нигель, обезумев от ярости при виде неожиданного сопротивления ребенка, которого он привык водить на помочах, выронил нож, и братья так свирепо приняли друг друга на кулачки, что трудно было бы сказать, что в их жилах течет одна кровь.

Нигель был выше, Генри шире и сильнее; в этой борьбе мускулы саксонца заметно преобладали над мускулами англоиндийца. Через десять минут последний был так обработан, что егерь должен был вмешаться и разнять их, чего бы он не сделал, если бы одолел Нигель.

Об охоте и думать было нечего. Обернув раненый палец платком, Генри позвал свою собаку и пошел по дороге к замку.

Нигель, смущенный своим поражением, следовал издали вместе с Догги Диком и окровавленной собакой.

Столь быстрое возвращение охотников удивило генерала Гардинга. Не замерзла ли река? Не снялись ли тетерева? Окровавленный платок на руке Генри, вздутое и покрытое синяками лицо Нигеля требовали разъяснения.

Каждый из братьев представил свое. Разумеется, егерь поддерживал сторону старшего, но старый солдат быстро сумел отличить ложь от истины, и на долю Нигеля пришлось вдвое больше упреков, чем его брата.

День вообще кончился дурно для всех, исключая черной лягавой. Догги Дику было приказано немедленно снять ливрею и оставить замок навсегда, с предупреждением, что если он покажется на земле генерала Гардинга, то с ним будет поступлено, как с браконьером.

II. ДОГГИ ДИК

Уволенный егерь нашел себе место у помещика, леса которого почти непосредственно прилегали к владениям Гардинга. Помещик этот носил имя Вебли; это был богатый горожанин, сделавший себе состояние счастливой игрой на бирже и купивший себе имение, чтобы играть роль богатого землевладельца.

Отношения между старым офицером и новым помещиком нельзя сказать, чтобы были дружественны, напротив, между ними существовала некоторая натянутость. Генерал чувствовал инстинктивное презрение к выскочкам, приезжающим в церковь в колясках, хотя их дом находился только в трехстах шагах расстояния от сельского храма.

Мистер Вебли принадлежал именно к такому сорту людей. Впрочем, это различие вкусов и привычек было не единственной причиной враждебности между отставным офицером и бывшим биржевым маклером. Между ними возникла распря относительно права на охоту на большом куске земли, врезавшемся треугольником в их владения.

Само по себе дело это было не важное, тем не менее оно способствовало увеличению взаимной холодности соседей. Может быть, именно в силу этого Догги Дик и получил место у мистера Вебли. «Выскочка» и не мог действовать иначе.

В этом же году, когда наступил охотничий сезон, молодые Гардинги заметили в лесах своего отца небывало малое количество дичи. Генерал, небольшой любитель охоты с ружьем, не заметил этого, не заметил бы, может быть, и Нигель. Но Генри, страстный охотник, сейчас же увидел, что фазанов было вдвое меньше, чем в предыдущие годы; факт тем более странный, что год этот был необычайно благоприятный для дичи, и особенно для фазанов. Леса Вебли изобиловали ими, как и у других соседей.

Сперва стали следить, хорошо ли исполняет свои обязанности новый егерь генерала Гардинга. Ни одного случая браконьерства замечено не было. Известно было, что несколько ребятишек крали яйца во время носки, но отдельные и случайные факты не могли повлиять на уменьшение дичи в лесах.

Егерь оказался знающим и опытным человеком, и ему еще предоставили необходимое количество помощников.

После долгих размышлений Генри Гардинг пришел к тому заключению, что фазаны его отца были привлечены в леса Вебли, вероятно, лучшим кормом. Он знал, какие чувства питали Догги Дик и его господин к его отцу, и не сомневался, что бывший маклер пойдет и не на такие еще штуки. Поэтому надо было принять меры для того, чтобы вернуть дичь.

По лесу рассыпано было в изобилии пшено и другой корм, излюбленный фазанами. Но все было тщетно. Даже куропатки исчезли, между тем как владения Вебли кишели всевозможной дичью.

Генеральский егерь дознался и сообщил, что во время носки яиц он находил много разоренных фазаньих гнезд. Он не мог понять этого, так как в лесу по временам показывались только соседские егеря, которые не станут же красть яйца.

«Вот в этом-то я и не уверен, — подумал про себя Генри. — Наоборот, мне кажется, что только этим-то и можно объяснить исчезновение дичи».

Он сообщил свои подозрения отцу, который запретил егерям Вебли бродить по опушке его леса. Это распоряжение, конечно, вызвало еще большее охлаждение между двумя соседскими владельцами.

В следующий сезон молодые люди приехали к отцу в отпуск на Пасху. В это время года можно больше всего нанести вреда в тех местах, где водится дичь.

Никакое браконьерство не принесет столько вреда, как разорение гнезд. Один ребенок может больше нанести вреда в один день, чем целая шайка браконьеров в один месяц со всеми своими сетями, западнями, ружьями и другими разрушительными орудиями.

Леса генерала охранялись этот год лучше, чем когда-либо. Гнезд было множество, и все заставляло рассчитывать на хорошую охоту.

Но Генри, веря в будущее, не мог забыть неудачи двух прошлых лет и решил доискаться причины. Вот что он придумал.

Всем егерям и сторожам генерала в один прекрасный день был дан отпуск, чтобы они могли присутствовать на скачках, происходивших в десяти милях от замка. Отпуск этот был объявлен за неделю, для того чтоб узнали об этом и егеря соседнего имения.

Наступил день скачек, сторожа отправились, охрана леса предоставлена была самим владельцам. Великолепный случай для браконьеров!

За несколько минут до отъезда егерей Генри