ненавидящая этот цвет, скорее всего, уничтожила бы горшок беспощадно. И не могла признаться, что хотела бы дослушать историю, о которой Миро словно забыл. Но он вспомнил:

– Ну и вот. Настает конец мая. Плаваю я такой, плаваю, а тут проявляешься ты. Снова. В моем вузе. Мой мозг взрывается, я начинаю вести себя странно, изображаю таинственного психопата, вместо того чтоб просто завопить: «Ой, привет, а ты на мои лекции ходишь, давай познакомимся?» – Он глянул почти укоризненно. – Могла бы и сама догадаться. – Но тут же спохватился: – Хотя понимаю, тебе вообще было не до меня. Та подруга… она как?

– Плохо, – честно ответила Саша и еще честнее призналась: – Как, в общем, и все мы. Ну, друзья. И так как мыши разбегались из-за всех этих дел, включая уголовные, а тут еще и наш общий друг… ну я говорила.

Невнятно, с мычанием и запинками, зато честно. И почему-то это казалось естественным. Миро признался, что ходил к терапевту. Саша бы скорее умерла, чем поделилась с почти чужим человеком таким вот «Привет, я не в порядке».

– Очень сочувствую, – тихо сказал Миро. Понял, наверное, что здесь беседа точно зайдет в тупик, и осторожно перевел тему обратно. – Ну и вот мы тут, я, может, по-прежнему пугаю тебя, но теперь ты хоть понимаешь, что это не ромкомовая любовь с первого взгляда. Ты правда мне очень симпатична. – Он пожал плечами. – Но я ничего не… не… – Он опять прикрыл лицо руками и рыкнул: – Блин! Короче, если ты просто продолжишь ходить на лекции, а после них согласишься иногда пить со мной кофе, будет классно. Ну и книгу твою я, кстати, купил. Мне про тебя препод рассказал, он про зеленую ленточку услышал и сразу такой: «Это же Шурка тебя побила!» Он тебя так зовет, хо-хо. Как тебе?

– Фу! – поморщилась Саша, но все же рассмеялась. – Только папе можно!

– А вот я, кстати, – он снова чуть посерьезнел, – все-таки не Мирослав. Правда, Миро.

«Просто имя такое. Мама придумала. И я им дорожу». Так он сказал у пруда, но Саша, конечно, этому значения не придала.

– У него две версии происхождения, кстати. Греческая и цыганская. Вам с твоей подружкой, – он негромко рассмеялся, – явно ближе вторая. Спорим… – И он многозначительно приподнял брови. – Из-за дурацкого сериала, где так зовут красивого дядьку, влюбленного в героиню? «Кармелита», да?

Саша не на шутку смутилась. Последнее, в чем она хотела бы признаваться Миро или кому-либо еще, – что смотрит дешевые мыльные оперы. Да она и не смотрела, только две-три серии, случайно! Она быстро парировала:

– А ты-то откуда знаешь? Смотрел?

Миро радостно фыркнул:

– У меня два администратора в возрасте и гардеробщица. Как ты думаешь, о чем они разговаривают? Я знаю кучу героев, в кого они влюблены, кто чей сын и брат, кто в коме…

Саша засмеялась, а потом вспомнила кое-что еще.

– Поэтому ты скрывался от своих сотрудников? Одна из теток, администратор, говорила, что не видела Голос в лицо.

Прозвучало забавно, но Миро понял и покачал головой.

– Не поэтому, конечно. Я не против теток и сериалов. Я просто боялся, что дело загнется на корню, и поначалу предпочитал, чтоб они думали, будто лектор и наследник Штольца, дающий на планетарий деньги, – два разных человека.

– Как Бэтмен и Брюс Уэйн? – уточнила Саша, и он одобрительно, как-то по-мальчишески хлопнул ее по плечу.

– Леди, да вы разбираетесь в комиксах! Круто!

– Ну, Бэтмена-то все знают, – возразила Саша. – По кино.

А еще это любимый мультик Аси. От мысли о которой снова сжалось сердце. Вспомнилось, как посреди леса Миро обнимал ее, и выглядело это так, будто он готов защищать совершенно незнакомую зареванную девчонку от всего мира. И вот оказалось, что нравится ему совсем другая. Точно что-то из детства вывернулось наизнанку.

– Если серьезно, – голос Миро опять потускнел, – мама, конечно, дала мне имя задолго до сериала. Она увлекалась этой культурой: читала книги, ходила в «Ромэн», очень любила там «Мы, цыгане» – такой старый-старый спектакль, до сих пор идет. Кровь рома в ней тоже была. Папа говорит, она и характером была очень рома. Беспокойная. Вспыльчивая. Свободолюбивая, но очень любящая.

– А рома – это… – заскрипела мозгами Саша.

– Ветка цыганского народа. Мама, конечно, не из табора, ничего такого, но была у нее такая родня. Я их не помню, они не общаются с нами с тех пор, как ее нет, то есть с моего рождения. Отец их не очень понимал, он-то совсем другой. Но иногда он зовет…

Миро осекся и остановился. Саша не поняла, что случилось, пока мысленно не прокрутила оборванную фразу еще раз. Тогда она тоже остановилась, не решаясь заговорить. Миро натянуто улыбнулся.

– «Цыганва». Он иногда звал меня в шутку цыганвой. От него-то у меня только глаза. Отец… он рыжий. Был рыжий.

Саша молча смотрела ему в лицо. На языке крутился еще вопрос, и язык приходилось прикусывать, обещая себе: «Спрошу у Ники». Теперь – точно спросит. Как-нибудь осторожно, чтобы правда не было милицейской паранойи. Выкрутится ведь? Но Миро, похоже, угадал то, что не спросили, сам. Поколебался, глубоко вздохнул и объяснил:

– Он с большим трудом выиграл грант. Деньги обещали втихаря состричь кому-то другому, на строительство, блин, то ли навороченного паркинга, то ли бань бизнес-класса, то ли рынка очередного, не помню. И когда вот мы все это начали воплощать, почти сразу посыпались обвинения, что мы… точнее, отец… воруем, и проверки, и препятствия – вроде того, что нам не хотели давать эту землю. На отца давили. Сильно. Первый инфаркт был у него, еще когда умерла мама, очень рано. Второй стал последним. Вот. И да, нас довольно сильно опозорили. В том числе поэтому я ненавижу… ненавидел… ментов.

Саша кивнула. Миро пошел вперед, и в этот раз она сама его догнала. «Ты в порядке?» – нет, Саша не готова была это спрашивать. Скорее всего, Миро просто опять отшутился бы. Заверил бы, что все отлично, все в прошлом и так далее… И она спросила другое:

– Так что значит твое имя по-цыгански? В сериале я про это ничего не слышала.

Миро, глядя на желтые огоньки в переплетенных ветвях, ответил:

– «Мой». Ничего особенного, просто «мой». Она очень меня ждала. У нее были проблемы со здоровьем. Я не знаю, может, лучше бы и не дождалась.

Захотелось стукнуть его, но Саша сдержалась. Только поругала:

– Ну и кто был бы тогда душой и голосом такого классного планетария?

Миро улыбнулся.

– А