Саша все думала, пялясь в пустоту. Шок-признание, блин, похлеще «Я в тебя влюбился». По спине бежали мурашки, но тормозить не стоило: Миро выглядел очень расстроенным и даже напуганным. Саша потянулась навстречу и поймала его руку в воде.

– Все глупости. – Она очень старалась говорить убедительно, а не умоляюще. – Так. Самоубеждение, интуиция, везение. Не был он шизофреником. И никаких сделок не было, и тебе ни за что расплачиваться не придется… вот. – Она запнулась: Миро, воспользовавшись моментом, все-таки сжал ее пальцы и лукаво улыбнулся. Ну и ладно.

– Надеюсь, – кивнул он, но не очень бодро. – Спасибо, Саш. Стараюсь тоже так думать, но и другие варианты не отметаю. Проверился вон… и изучаю всякое.

– Бизнес-мышление! – одобрила Саша, смеясь. – Просчитать побольше сценариев, даже самые страшные. Ты как один мой друг!

Мысль о Леве кольнула, и Саша решила не продолжать. Миро не держал ее крепко, она освободила руку, выпрямилась и снова уставилась на людей. Парочки. Компании.

– Эй, – тихо раздалось рядом. Миро подсел ближе. – Вот блин. Я тебя гружу, взрываю мозги, да? Прости!

– Нет-нет, дело не в тебе, – поспешила заверить Саша. Встала. Почему-то, внезапно, есть захотелось нестерпимо. Может, организм совсем скопытился и потребовал наконец восполнения сил. – Слушай, где там твои бургеры? Пойдем поедим?

Он отвел меня в правда классное место – тебе бы понравилось, Макс, – дайнер «От заката до рассвета». Тесный фургончик, мало мест, открытая кухня – в общем, малая Америка во всей красе. Бургеры-малыши правда оказались зачетные. Я впихнула в себя всего два, зато Миро слопал шесть. А главное, мы больше не говорили о плохом.

Обсудили планетарий, кино, мою книжку. Миро признался, что у него в голове тоже бродит сюжет, но он не знает, как такое воплощать, не смогу ли я помочь и вот это все. Сюжет классный. Астрономический. По мнению Миро, Макс, вот эти все истории, где звезды падают на землю, становятся людьми и учатся жить, скучные, а вот если наоборот… У него герой-парень. Которому после смерти предложили вознестись в звездный мир, и он согласился – в надежде найти отца, умершего раньше. И вот он становится стэросом – так называется раса человекозвезд – и путешествует, ища папу. Но дело в том, что папы нет. Папа был не таким добрым, как парень думал, и попал в беду. Жутенько, но мне понравилось. Может, мы даже напишем вместе.

Это не всё. Оказалось, Миро еще и знает много-много разных историй. Например, городских легенд, связанных с нашим парком! И о том, что олень оживает и превращается в принца, и о местных привидениях, и даже о феях. Одна оказалась очень жуткой. Ее я даже записала. Потому что она смутно мне напомнила все о том же, о чем я не хочу думать.

О Марти. О Нике. О несправедливости.

ИЗВОЗЧИК БЕЗ ГОЛОВЫ

Юный граф Николай Р. не был похож на других. Не любил кутить, не хотел праздной бальной жизни, не коротал часов за вистом и острословием. Когда над Империей загрохотала русско-турецкая война, Р. одним из первых записался в полк. Его бедная мать, гадавшая на картах, умоляла: «Не ходи, ты вернешься чудовищем. Так говорит король пик». Но юноша пошел.

Война поила мир кровью, но Р. не отсиживался в штабе, не прятался за чужими спинами, не посылал на смерть тех, кого должен был вести. Он всегда был впереди, не знал страха. Солдаты и янычары прозвали его Белым Драгуном: он был бледен лицом, волосы у него были светлые, и белым был его конь. Только кровь расцвечивала иногда эту белизну.

После одной захлебнувшейся атаки Белого Драгуна бросили другие командующие, и он попал в плен. Он сумел бежать, но поначалу, доискиваясь до секретов ставки, турки пытали его: били, увечили, насиловали, но главное – до невозможности изуродовали лицо каленым железом и ножами. Он был страшен настолько, что когда вернулся к своим, солдаты не сразу его узнали и с криками разбежались. Они решили: восстал мертвец. Некоторые продолжили так думать, даже когда полковой медик воззвал к их разуму: «Очнитесь! У него бьется сердце! И бьется за нас…»

Белый Драгун, ранее вдохновлявший людей сражаться, отныне многих устрашал. Несмотря на это, он остался в строю и не потерял ясности ума. Теперь один его вид приводил неприятеля в ужас, как некогда сарацины страшились вида прокаженных рыцарей Иерусалима. Белый Драгун стал легендой по обе стороны; он сражался отчаяннее волков. Никто не понимал: на самом деле он очень хочет попасть под пулю или сабельный удар. Собственное уродство, пережитые унижения и чужой страх мучили его. Если бы только он нашел смертный покой… Но судьба хранила его.

Война кончилась. Р. вернулся в Москву. Горе и ужас родителей, увидевших его, были сильнее гордости за награды, почести и благодеяния, обрушенные на семью. Отцу и матери трудно было принять увечный облик сына-героя, трудно было смотреть на него и слушать его кровавые рассказы, еще сложнее – слушать молчание. С победой и славой в дом пришло несчастье.

Невеста отказалась выйти за Р.; друзья стали бывать в доме реже. Постепенно он остался один, и то, что судьба отказала ему в славной смерти, начало сводить его с ума, отзываться насмешливым голосом: «Живи. Мучайся. Плати за свою храбрость, храбрость всегда была дешевкой, нормальность важнее». Он жил. Более всего на свете он желал новой войны, где был бы нужнее и где, может, мог бы умереть. Но войны не было.

Постепенно Р. возненавидел тех, кто предал его и зажил спокойной прежней жизнью. Он покинул дом, и его никто никогда больше не видел. Говорили, он свел с собой счеты: то ли застрелился, то ли бросился в реку, то ли нарвался на пьяную драку. О графе забыли, забыли даже его фамилию. Остался только герой войны, Белый Драгун, окутанный мрачной славой.

А потом в городе появился экипаж, в который были запряжены черная и белая лошадь. Он ездил по улицам ночью, и лошади оглашали Москву бешеным ржанием, сыпали искрами из-под копыт. Возница был в темном плаще с высоким воротником – таким высоким, что некоторым, особенно спьяну, казалось, будто у него нет головы. Сначала никто не видел ничего необычного, мало ли по городу разъезжало карет? А потом начали пропадать люди.

Многие, кто сел в странный экипаж, не вернулись