И теперь никто не мог ничего изменить. Королевская семья замалчивала истинное состояние здоровья отца, но ходили разговоры о скором отречении короля Бассела и его, Рафа, коронации.

Раф почувствовал, как нарастающая боль в груди скручивается в тугой узел. Это означало конец его прежней жизни, его архитектурного бизнеса, его работы в Нью-Йорке и Париже. Совсем скоро ему придется влиться в активную королевскую жизнь, научиться отдавать приказы, милостиво улыбаться и завоевать любовь нации.

Раф почувствовал, как на его лбу выступил пот.

И самое ужасное, теперь на него оказывалось давление, чтобы он нашел подходящую невесту, достаточно родовитую и, конечно же, очаровательную, способную воодушевить нацию, ведь это намного важнее его личного счастья!

Раф стиснул пальцами бутылку. Разве он может думать о другой женщине, когда боль от расставания с Брианной все еще напоминает о себе. Они были вместе пять лет, но Брианна решила, что их отношения исчерпали себя. Подумать только, он был готов сделать ей предложение. Кольцо уже лежало в его кармане…

А теперь предложение руки и сердца — это то, чего с нетерпением ждут от него при дворе. Всего пару месяцев на ухаживания — и пышная свадьба с какой-нибудь принцессой. И ведь кандидатуры уже отобраны. Имя бедняжки Аннализы также внесли в этот список, скорее всего, приличия ради. Вот только девушка была совсем не в его вкусе. Она завладела сердцем Густава и подарила ему свое.

Аннализа была без ума от Гаса, красивого, великодушного Гаса… Его ослепительная улыбка, его способность заставлять всех чувствовать себя особенными, даже Рафа — его, чокнутого кузена, помешанного на зданиях, искусстве и дизайне. У Гаса всегда находилось для него время. Вот почему он так сильно любил его…

У Рафа перехватило горло. Он не был достойным преемником. У него не было и четверти харизмы его кузена, но, в конце концов, харизма не уберегла Гаса от гибели, не так ли? Боль разливалась внутри его. Почему Гас был так одержим гонками? Почему дядя Карлос не мог быть менее снисходительным, хоть раз в жизни сказать «нет» Гасу? В конце концов, он был королем!

Был…

Раф вздохнул. Какой он эгоист! Кто он такой, чтобы осуждать двоюродного брата? Гас хотел лишь немного из того, что Раф всегда считал само собой разумеющимся: свободы заниматься любимым делом, свободы быть самим собой. Но, как бы там ни было, его жизнь изменилась из-за гибели Гаса.

И вот теперь все, что ему оставалось, — это передать дела Арло и двигаться дальше. Раф допил пиво и поставил бутылку на стол. Отдавать часть своей жизни, даже Арло, было мучительно, но, затягивая процесс, он лишь продлевал агонию. Лучше покончить с этим поскорее, тогда он сможет выйти на улицу, затеряться в толпе, может быть, выпить еще пару кружек пива и забыть обо всем, по крайней мере, на время.

Дульси посмотрела на своих кузин. Тилли, в наушниках, крутилась в кресле, нанося ярко-фиолетовый лак на ногти на ногах. Джорджина прислонилась к широкому мягкому изголовью своей кровати королевского размера, просматривая что-то в телефоне, одна бретелька шелковой сорочки свисала с ее плеча.

— Значит, ты не хочешь идти?

— Прости, Дульси, я не могу. — Джорджина на мгновение подняла глаза от экрана телефона, а затем снова уткнулась в него. — У меня жуткое похмелье.

Что явно не влияло на ее зрение и координацию. Джорджина что-то быстро печатала и пролистывала экран. Дульси нахмурилась. Что за повальное увлечение телефоном? Она сама ничего в этом не понимала. Социальные сети, сплетни о знаменитостях, но, если Джорджи хотела провести свой девичник именно так, кто она такая, чтобы судить? Каждая сама по себе и все такое.

Девушка прикусила губу. Просто у нее самой не было никакого похмелья, и она не хотела сидеть сложа руки, ожидая, когда Джорджи воспрянет духом, чтобы собрать подруг и болтать без умолку весь день.

Дульси посмотрела в окно. Джорджи не виновата, что ее кузина не такая, как ее подруги. Они были легкомысленными и беззаботными, всегда смеялись и поддразнивали друг друга, в то время как Дульси была серьезной, погруженной в творчество и… одинокой. Джорджи пришлось пригласить ее потому, что она была членом семьи.

Девушка ощутила досаду. Она не всегда была «за бортом». Неужели она стала такой из-за Чарли? Чарли Прентис, великий лжец!

Дульси сглотнула, прогоняя мысли о бывшем прочь. Она не всегда была такой замкнутой. Когда-то они с Джорджи были близки. Но она не думала, что Джорджи действительно захочет, чтобы она была подружкой невесты.

На Рождество, сразу после обмена подарками, Джорджи загнала ее в угол.

«Послушай, Дульси, я знаю, что ты ненавидишь все это, но ты должна быть рядом со мной… Ты моя двоюродная сестра! В последнее время мы редко видимся, ты очень занята на своей работе и почти не приезжаешь в Лондон! Но тебе нужно чаще бывать на людях. Если ты будешь подружкой невесты, то, возможно, встретишь кого-то. Кого-то… милого!..»

Для Джорджи это означало — «кого-то подходящего ее странноватой кузине». Быть подходящим было важно в мире Джорджи, который, если уж быть до конца честной, был и ее миром тоже. Просто Дульси не стремилась быть в центре этого мира. И она уж точно не искала кого-то «милого». В конце концов, Чарли был «милым»! Но только снаружи.

Хороший урок, который нужно усвоить в пятнадцать лет, что обаяние может замаскировать множество уродств, что оно может увлечь и ослепить, а потом подвести к краю обрыва. Дульси видела, как злоба прячется в уголках вежливых улыбок, видела, как она проступает под тонким слоем любезных фраз. Это глубоко ранило девушку, изменило ее взгляд на многие вещи. Это причинило боль ее семье и бросило в объятия Томми, но также научило быть осторожной и осмотрительной. А еще — никогда не предавать семью.

Дульси согласилась стать подружкой невесты только потому, что не хотела обижать любимую кузину, и Джорджи тут же обрушила на нее весь этот сценарий девичника. Дульси предстояло провести неделю с двумя кузинами и тремя сестрами жениха Питера, чьи имена она постоянно путала, и развеселых друзей Джорджи.

Они пробыли вместе всего один день, и это был ужас. От мысли, что ей придется провести еще один день, пытаясь поддерживать разговоры, смеяться над непонятными шутками, у нее раскалывалась голова. Но она не хотела никого обидеть, и уж тем более не хотела разочаровать Джорджи. Но ради сохранения рассудка ей нужно сбежать.