— Наверное… когда Тростянецкая, — вдруг замотала головой и поправила себя, — когда Алина пропала…

— А что случилось с Алиной Тростянецкой?

Соня задумалась, а потом медленно проговорила:

— Антон. С Алиной случился Антон.

40 дней до

Он сидел в кабинете директрисы, имя которой даже не старался запомнить, и от скуки разглядывал интерьер, подыскивая нужное слово для определения.

Серьезно? Представительно? Авторитетно? Значительно?

Солидно, вот оно.

Он всегда искал те самые слова для описания мира — будто только так и мог его себе подчинить.

Стены были усыпаны грамотами, как пубертатная кожа — прыщами. Позади стола директрисы высился внушительный деревянный шкаф с открытыми полками, где хрусталями толкались всевозможные награды, а по центру, на особом счету, — пеликан. Вдоль длинного отполированного стола были расставлены кресла с обивкой из светлого дерматина, а директорский стол чуть возвышался, чтобы отделить от черни местного небожителя. Вернее, небожительницу — блондинка в голубом костюме продолжала чирикать перед отцом. Какая же она?

Вежливая? Любезная? Слишком-сильно-старающаяся?

Угодливая. Отцу нравится, чтобы на него смотрели снизу вверх. Вот только на каждого небожителя найдется небо повыше. Однажды он увидел, как угождал кому-то отец, и поразился той перемене, что с ним случилась: как в голос влезли высоковатые нотки, как склонилась голова, как засуетились руки. Он понял: отец делал это и раньше, и много раз до, чтобы оказаться там, где он есть, чтобы стать тем, перед кем заискивают, пусть даже заискивать будет директриса школы, в которую так нужно попасть его сыну, чтобы не стать тем, кто получит гриф «Со справкой», чтобы не опозорить имя отца, имя семейное, хоть никакой семьи давно и нет.

— Если вам нужна какая-то помощь, класс компьютерный обновить, может быть, кресла там, вы не стесняйтесь, — говорил отец с легкой улыбкой, предназначенной специально для женщин — нет, не женщин, ведь никаких женщин для него не существовало, одни только бабы, бабы, бабы, вот разве что мать он, так и быть, называл по имени.

В ярко накрашенных серо-голубых глазах директрисы загорелся огонек. Попыталась радостно вскинуть брови, но не смогла — догадался почему, ведь мать рассказывала, как ее перекашивает после очередного укола. Стеснять себя директриса явно не собиралась: прощебетав дежурное «ой, что вы, что вы», тут же добавила «хотя, знаете, есть у нас один проект», но отец уже гасил ее вежливым «я вам дам контакты своей помощницы, и вы уже с ней как-нибудь».

Наконец, они оба соизволили обратить внимание на виновника не-торжества. Директриса и до этого бросала на него осторожные взгляды, но желание подружиться с отцом пересилило опасное любопытство.

— Так что же? — поторопил ее отец.

Не снимая выученной улыбки той-кому-все-время-что-то-надо, она разглядывала справку из старой школы.

— Смотрите, какое дело. Из классов у нас самый свободный естественно-научный. А там, как понимаете, углубленное изучение биологии, химии, физики. Высокий уровень, не каждый потянет… — сказала и сама испугалась, сразу затараторила: — Геннадий Ильич, класрук, как раз биологию ведет. Он бы к нам присоединился, да сейчас задействован на ВПР, не хотелось бы его тревожить…

Отец кивал с ухмылочкой — а в голове у него щелкал калькулятор, отсчитывающий директрисе штраф за каждое лишнее слово. Отец взял одну из визитных карточек, выставленных в коробке на краю стола, и как будто прочитал золоченую строчку.

— Мария… Дмитриевна, мы и без класрука прекрасно поговорили, разве нет?

Видимо, запоминать все же придется. Мария Дмитриевна.

— Я к тому, что, судя по аттестату, ваш Антон скорее… гуманитарного склада юноша.

Антон громко хмыкнул: так его еще не называли. Хотя из всех предметов у него действительно была пятерка только по английскому. И по физкультуре — физрук просто не успел вкатить ему неуды за прогулы.

— Антон справится. Это же всего полтора месяца. А экзамены он сдает, как вы сами же и сказали, — отец едва не фыркнул от своей же учтивости, — гуманитарного направления. Что ты там сдаешь, кстати?

— Английский и обществознание, — привычно ответил Антон, зная, что это бесполезно, ведь отец забудет сказанное в следующий же миг, как Шерлок, который выкидывает из головы все, что не имеет отношения к делу, а разве Антон хоть когда-то был для него делом?

— Антону может быть сложновато среди наших ребят.

— Антон справится. — Терпение отца явно подходило к концу. — Правда же?

Что ему еще оставалось, кроме как кивнуть.

1 день после

Толбоев постучал по фотографии Антона перед Марком:

— Богатый мальчик. Красивый мальчик. Популярный мальчик. Да еще и новенький.

Марк кивнул.

— Когда, говоришь, он пришел?

— В апреле. Уже в середине. Я сразу подумал, что это как-то странно.

— И каким он тебе показался?

Марк пожал плечами:

— Он мне сразу не понравился.

40 дней до

За каким-то чертом директриса потащила их по школе: посмотрите направо — библиотека с компьютерным классом (у нас там проектор и киноклуб!), посмотрите налево — бассейн (без хлорки! японская методика очищения!), посмотрите прямо — на стенде почетные выпускники школы (такие люди, такие люди!). К моменту, когда они дошли до зала, Антон уже понял, что он со своими двумя пятерками в этой школе будет торчать и ныть гнилым зубом.

Директриса толкнула тяжелую дверь, за которой звучала музыка.

— Сейчас как раз идет подготовка к последнему звонку.

Внутри оказался вылизанный актовый зал с красными театральными креслами и невысокой сценой, на которой пела девушка восточной внешности с короной из звезд на голове — была бы красавицей, если б не слишком яркий макияж, уже поблескивающий под желтым ламповым светом.

Мы учились, мы влюблялись, мы с тобой делили тайны.

Эти десять лет промчались, прозвенел звонок прощальный… [1]

Сфальшивила, и он тотчас подумал: почему только десять лет? У него это двенадцатый год в школе — вечный старшеклассник, как будто рука, что переставляла его фишку, все время неудачно подбрасывала кубик, попадая в провальную клетку, усылая его в начало игры. Вот и сейчас он снова оказался на старте.

На всякий случай улыбнулся девушке на сцене, та посмотрела чуть высокомерно, но с интересом — как с ним обычно и бывало.

Красивый мальчик, часто слышал он от женщин. Слишком смазливый для мужика, морщился отец.