— почему-то не сказал. Схватил ее за локоть и потянул наверх:

— Садитесь уже, мы всем мешаем.

Она все-таки встала. На правой коленке виднелась дырка — без крови, но по колготкам побежала стрелка, уткнувшаяся в грязные ботинки.

Антон усадил ее на переднее сиденье и, закрывая дверь, буркнул:

— Извините, что напугал.

— Сама виновата, надо быть внимательнее, — она ответила безучастно, открыла синий чехол для наушников, вставила туда оставшуюся гайку и закрыла с щелчком.

Он заметил название недорогой китайской фирмы и приободрился:

— Давайте я как-то компенсирую.

Она провела по колену пальцем с коротко остриженным ногтем:

— Колготки купите?

Он уселся за руль и тронулся с места:

— Могу и колготки. Но я вообще-то про наушники. Оставьте свой номер.

— Зачем вам мой номер?

Головой она вроде не билась, с досадой подумал Антон.

— Голосовые вам слать. Или звонить и в трубку дышать. Как там у вас, бумеров, принято?

Она вдруг улыбнулась и посмотрела на него внимательно. Глаза у нее оказались неправильно насыщенного оттенка зелени. Не от одежды, нет — Антон знал по себе, как переменчивы голубые глаза, здесь же был настоящий зеленый, которому не мешал когда-то белый шарф и потрепанная черная куртка.

— Сколько, по-твоему, мне лет? — как-то очень по-свойски спросила она.

— Двадцать пять, — он ляпнул не задумываясь. Когда-то отец научил его любой женщине говорить, что ей двадцать пять: те, кто моложе, не обидятся, те, кто старше, обрадуются.

Она кивнула и снова с щелчком открыла чехол:

— А двадцать пять — это уже бумеры? Я думала, миллениалы.

— Не знаю, я в этом не очень разбираюсь, — пришлось признаться Антону.

Закрыла:

— В этом все зумеры. А зачем сказал?

— Просто так.

Снова открыла:

— Ты смешной.

А вот этого он о себе не слышал. Он знал, что не остроумен, и сомневался, умен ли, но чувствовал, что шутки его не смешны, и если чьи-то губы растягиваются, то только из вежливости перед красивым мальчиком, которому хочется понравиться.

Решил, что и ему можно перейти на «ты».

— Так номер дашь? Серьезно, с наушниками плохо получилось. Я помогу. — Он уже тормозил у входа в школу.

— Не надо. Не надо мне помогать. — Снова закрыла чехол, выскользнула из машины и хлопнула дверью.

Антон разглядывал ее в окно и пытался подобрать определение. Снова заметил грязь на ботинках и понял, что весенняя слякоть уже давно подсохла.

Не-от-мира-сего, вот она какая.

В школе он долго шарахался по шумным коридорам, пока наконец не спросил у технички, где находится нужный класс. Вошел уже после звонка и бросил взгляд на учеников: они или нет? Увидел в первом ряду знакомого рыжего кудрявистого пацана — Марка, кажется, — и кивнул:

— Всем привет.

Все на него уставились — как на сцене. Антон расправил плечи, окинул класс ленивым взглядом и спросил:

— Где тут у вас сесть можно?

— С Тростянецкой! — выкрикнул вчерашний пухляш, и все вдруг засмеялись.

Девушка с третьего ряда посмотрела ему прямо в глаза — изучающе, настороженно, с упреком, будто обвиняя в том, чего он еще не успел сделать. Антон узнал ее — та самая, что сидела вчера в углу зала. В классе были еще свободные места, но позади. Антон спокойно прошел к третьему ряду и спросил у девушки:

— Можно?

Та пожала плечами и убрала рюкзак с соседнего места. Антон подумал, что сегодня ему достаются не самые разговорчивые собеседницы и можно следовать их примеру, так что просто уселся рядом.

— А че с русичкой-то? — раздался чей-то голос.

Марк вздохнул и повернулся к классу:

— Я же писал в чате. Сегодня Нелли Семеновны не будет, вместо нее Елена.

— О-о-о, — прокатился стон. — Опять эти тесты.

— Мы их столько сделали, что уже ЕГЭ по психологии можем сдать.

— Да ладно вам, зато почилим.

Дверь класса открылась, и зашла девушка.

Та самая девушка.

Она прошла в центр класса. Антон сразу бросил взгляд на колени — колготки были другие, телесные. На правой коленке виднелся пластырь. Выходит, все же до крови.

— Извините, что задержалась, небольшой форс-мажор, — Елена пробежала по классу взглядом, Антон ожидал, что на нем она и споткнется, но нет, она как будто и не заметила, а ему от этого пустоместья вдруг стало обидно.

Елена вытащила из папки стопку листов А4 и протянула Марку:

— Марк, будь добр, раздай. Сегодня я попрошу вас пройти тестирование по двум темам: одиночество и психологический климат в группе. Лист двусторонний, порядок заполнения на ваше усмотрение.

Марк распределил листы по рядам. Антон бросил взгляд на раздел «Одиночество». Сразу попался вопрос:

Бывает ли так, что Вы не находите понимания у близких?

Перевернул и увидел кривые строчки, пережатые вертикальной черной полосой.

1. Ученики нашего класса любят и хотят учиться.

2. Ученики хорошо относятся к друг другу.

3. Ученики готовы выполнить любую общественную работу.

4. Ученики редко ссорятся друг с другом.

5. Ученики всегда помогают друг другу в учебе.

6. Ученики часто бывают вместе в свободное от занятий время.

7. Ученики активно участвуют в общественной работе.

8. Ученики довольны результатами своей работы.

9. Ученики всегда считаются с мнением товарищей.

10. Внеклассные мероприятия у нас проходят весело и оживленно.

11. Ученики нашего класса остро реагируют на успехи и неудачи друг друга в учебе.

12. Ученики нашего класса дружны и доброжелательны.

Не легче. Антон поднял руку, но Елена уже отвернулась к окну и сидела погруженная как будто в совсем другой мир. Кашлянул:

— Простите, Елена…

— Сергеевна, — она наконец повернула голову.

Ожидал, что она нахмурится или разозлится, но она вдруг улыбнулась той особенной грустной улыбкой, когда вытягиваются только губы и не меняются глаза, которые от яркого солнца казались особенно зелеными, и Антону сразу вспомнилась директриса с ее лицом-маской.

— А вы, наверное, новенький? — сказала без удивления, как человек, которого едва ли возможно чем-то в этой жизни еще удивить.

Возвращение к «вы» царапнуло, будто с ним разговаривали языком теста на одиночество.

— Антон Алексеев, да. У меня вопрос по климату в группе. Я здесь первый день, что мне писать-то?

— Можете не заполнять,