Срываться не имело смысла. Присяжные будут воспринимать Триппинга так же, как судья. Когда людям говорят «насильник», они представляют себе неандертальца, который с дубиной в руках выглядывает из-за дерева в Центральном парке.

Наконец Моффет повернулся ко мне.

— Итак, кто эта девушка?

— Женщина тридцати шести лет. Пэйдж Воллис. Работает в банке.

— Она знакома с ответчиком? Свидания и все такое?

— Раньше мисс Воллис дважды встречалась с Триппингом. В тот день, когда это случилось, он пригласил ее на ужин.

— Спиртное было?

— Да, сэр.

Моффет снова заглянул в акт и сравнил место происшествия с домашним адресом ответчика. На бумаге появился корявый набросок двух бокалов и бутылки вина.

— Значит, она поехала к нему домой.

Меня бы не удивило, скажи он вслух то, что в эту минуту явно вертелось у него на языке: «А чего еще она ждала, отправляясь в полночь к нему домой, после романтического ужина с вином?» В суде я постоянно сталкиваюсь с подобной логикой. Но Моффет промолчал. Он только нахмурился и медленно кивнул.

— Травмы?

— Нет, сэр.

Большинство жертв сексуального нападения обращаются в полицию без видимых следов насилия. Даже новичок в прокуратуре может легко добиться осуждения, когда у жертвы есть ссадины и синяки.

— Анализ ДНК?

Не успела я кивнуть, как в разговор вмешался Питер Робелон.

— И что из этого, судья? Мой клиент признает, что они с мисс Воллис занимались любовью. Алекс, не имеет смысла отнимать время у суда, приглашая эксперта-серолога. Я могу заранее сказать вам результаты.

Защита Триппинга не блистала новизной. Любовь по взаимному согласию. Парочка провела вместе страстную ночь, заявит Питер, а потом по какой-то причине, которую он сообщит на суде, Пэйдж Воллис на следующее утро бросилась к первому попавшемуся копу и обвинила любовника в изнасиловании. Конечно, сделала она это явно не ради удовольствия предстать перед публикой на открытом заседании суда, куда я вызову ее для дачи показаний.

— Судья Хейз обсуждал с вами возможность соглашения?

Дело находилось на рассмотрении с марта, когда заявление передали в суд.

— Я не делала никаких предложений защите.

— Александра, у вас все в порядке с головой? Или вам больше нечем заняться? — Моффет посмотрел на меня поверх очков.

— Разрешите изложить обстоятельства дела, Ваша Честь. Здесь замешан ребенок.

— У нее есть ребенок? А он-то при чем?

— Не у нее, а у него. Сын. С этим связан пункт о «поставлении в опасность».

— Отец совершил сексуальное насилие над собственным сыном? В таком случае…

— Нет, нет, судья. Речь идет о физическом насилии и двусмысленном поведении…

— Алекс, вы не должны давать характеристики, которые могут вызвать у суда предубеждение. Она ступает на скользкую почву, Ваша Честь.

— Мальчик отчасти стал свидетелем событий, предшествовавших преступлению. В каком-то смысле он был орудием, которое обвиняемый использовал, чтобы принудить мисс Воллис. Если Питер не будет меня перебивать, я все подробно изложу.

Моффет снова посмотрел в обвинительный акт, перечитал пункт об угрозе безопасности ребенка и взглянул на Робелона.

— Что скажете, Питер? Ваш клиент готов признать это, чтобы избежать отягчающих обстоятельств?

— Ни в коем случае. Обвинение не сможет ссылаться на ребенка. Она с ним ни разу не говорила. Мальчик не станет свидетельствовать против отца.

— Это правда, Александра?

Моффет поднялся из-за стола и принялся нетерпеливо расхаживать по комнате. Ему хотелось поскорей вернуться в зал, пока кандидаты в присяжные не начали беспокоиться.

— Не будем торопить события, Питер, — сказала я. — Ваша Честь, это один из вопросов, которые я хочу с вами обсудить перед тем, как мы начнем.

— Что за вопрос?

— Я прошу вас подписать ордер о вызове ребенка в качестве свидетеля и дать мне возможность допросить его раньше, чем я представлю дело присяжным.

— А в чем проблема? Где он сейчас?

— Не знаю, Ваша Честь. Люди из СОП забрали его у мистера Триппинга в день ареста. Они не позволили мне увидеться с мальчиком.

Пока я занималась обвинительным актом, Служба опеки и попечительства увезла десятилетнего сына Триппинга в загородный приют.

— Судья, — сказал Питер, чувствуя, что Моффет настроен против моего дела, — теперь вы понимаете, что я имел в виду? Она даже не видела мальчика.

— А почему ребенок не остался с матерью?

Питер и я ответили одновременно:

— Она умерла.

Питер протестующе вскочил с места.

— Вернее, покончила с собой через несколько месяцев после рождения сына. Типичный послеродовой синдром, в крайне острой форме.

— Ответчик в это время служил в армии. В деле фигурировало его оружие. Я знаю следователей, которые думают, что именно он спустил курок.

Моффет с усмешкой посмотрел на Питера Робелона и сверкнул в мою сторону гранатовым перстнем.

— Ну вот, я же говорил, что надо обвинить его в убийстве! Вы проявили отменную выдержку, мисс Александра Купер. Значит, вот почему судья Хейз заставил меня расхлебывать эту кашу? Какие у вас еще проблемы?

Питер вмешался раньше, чем я успела ответить.

— Алекс, вы знаете, что я буду протестовать против любой просьбы об отсрочке. Вы сказали, что готовы к слушаниям, Хейз отправил нас сюда, и мой клиент не намерен затягивать дело.

— Похоже, до отбора присяжных нам надо уладить некоторые мелочи, — заметил Моффет. — Я скажу, как мы поступим. Сейчас я вернусь в зал, поприветствую присяжных и ознакомлю их с графиком работы. Я представлю им вас и обвиняемого, объясню, что мы должны закончить кое-какие дела, которые их не касаются, и приглашу явиться сюда завтра в два часа. У вас есть списки свидетелей, которых вы хотите вызвать в суд?

Я протянула каждому по экземпляру короткого списка. Все дело почти целиком держалось на Пэйдж Воллис.

— Возможно, завтра добавится еще одна фамилия.

Питер Робелон снова улыбнулся.

— Я не хочу провести бессонную ночь, теряясь в догадках, Алекс. Может, намекнете?

— Даже если я приглашу мать Терезу, вы замучаете ее перекрестными допросами. Так что догадывайтесь сами.

В конце прошлой недели детективу Мерсеру Уоллесу из Специального корпуса,[1]который занимался моим делом, позвонил парень из убойного отдела и сказал, что у него есть тайный информатор, по его словам, абсолютно надежный. Этот человек сидел в Райкерс в одной камере с Триппингом и подслушал кое-что компрометирующее, когда они вместе попали в полицейский участок после ареста. Сегодня вечером осведомителя — его звали Кевин Бессемер — собирались доставить в мой офис, и мне предстояло оценить сведения, с помощью которых он хотел выторговать поблажки и скостить себе срок.