принял решение и потянулся к маленькой бутылочке «Закарпатского».

— Вот тебя дорогая мы и попробуем, — сказал он, и чуть было не выронил бутылку, когда новый приступ боли схватил желудок. Александр Петрович согнулся пополам и уставился глазами в пол.

— Боже, что же это такое? — едва не простонал Александр Петрович. — Будто ножом кто режет. Без жалости и сострадания.

К счастью Александра Петровича приступ прошел так же неожиданно, как и появился.

— Неужто попустило? — произнес Александр Петрович несколько минут спустя. — Точно попустило. Ну, и слава Богу.

Перехватив крепче бутылку, старик направился на кухню.

— Пашка, — с наигранной веселостью сказал он, оказавшись на кухне. — А ну-ка составь мне кампанию в этом мероприятии.

Александр Петрович подмигнул сыну и кивнул на бутылку «Закарпатского» в руке.

— Что ж тебе неймется, старый хрыч, — всплеснула руками Надежда Васильевна. Облако мучной пыли взметнулось вверх, заставив ее чихнуть.

— Правда, — улыбнулась Татьяна.

— Батя, — смутился Пашка. — А может давай уже до вечера подождем?

— А зачем до вечера ждать? — развел руками Александр Петрович. — У меня сегодня праздник. Так или не так?

Окинув взглядом собравшихся на кухне, он продолжил.

— А если так, то и командовать парадом буду я. Не обессудьте, но сегодня я имею на это полное право.

— Что с него возьмешь? — как-то уж слишком горестно произнесла Надежда Васильевна. — Но это только сегодня, — повысила она голос.

— Вот и хорошо, — улыбнулся Александр Петрович. — Так что Паш, составишь компанию старику?

— Ладно, бать. У тебя сегодня день рождение, а отказывать имениннику нехорошо. Немного, для разогрева перед главным торжеством, можно и принять. Ты не против, дорогая, — Павел посмотрел на жену.

— Нет, — ответила Татьяна, нарезая огурцы в салат. — Я сама бы даже немного пригубила.

— Танюша, да ты что?! — вновь всплеснула руками Надежда Васильевна. — Нам еще работать и работать.

— Мам, — вступился за жену Павел. — Праздник как-никак. Да и не напиваться мы же собрались. Слегка пригубим, и работа веселее пойдет, правда, бать? — Павел повернулся к отцу за поддержкой.

— О, как пойдет, — засмеялся Александр Петрович. — Побежит, как Шарик, когда увидит сучку во дворе.

Взрыв хохота сотряс кухню.

— Ну, Сашка ты даешь. Всегда скажешь что-то такое, что ноги отказываются держать, — сказала Надежда Васильевна, отсмеявшись.

Звонкий лай раздался в кухне. Шарик, увлеченный весельем других, и себе решил повеселиться.

— Шарик, что разлаялся? Иль сучки захотел? — спросил Александр Петрович. — С тебя хватит, и так целый двор детей имеешь.

Собака села на лапы и залаяла.

— Шарик, перестань, — послышался голос Надежды Васильевны.

— Да, что вы к нему прицепились, — сказал Павел. — Дайте ему полаять, у его хозяина юбилей.

— Хватит того, что я вам разрешила выпить, — сказала Надежда Васильевна. — Вы мне весь дом на ноги поставите из-за этого юбилея.

— Да что тебе, Надюш, не ймется? Чего ты сердишься? Или может тебе тоже стопочку налить? — предложил Александр Петрович, разливая коньяк по стопкам.

— Чур тебя, старый дурень, — воскликнула Надежда Васильевна. — Как не пила эту гадость, так и до смерти не выпью.

— Что, и сегодня даже не примешь? — Александр Петрович постарался придать лицу как можно больше разочарования. Получилось не очень, глаза продолжали радоваться, когда лицо кривилось.

— Ох, скорее бы это все закончилось, — вздохнула Надежда Васильевна и присела на стул. — Давай пейте и будем дальше работать. Скоро гости придут.

— Придут — подождут, — сказал Александр Петрович. — А у нас сейчас тоже мероприятие намечается.

— Ох, как ты мне уже с этими своими мероприятиями надоел, — покачала головой Надежда Васильевна. — Что ни день, то мероприятие. Так можно и совсем смероприятиться. Устала уже от тебя.

— Мам, — рассмеялся Павел. — Да перестань ты. Жизнь прожита, дети воспитаны, дом на даче построен, и деревья там посажены. Даже вот собака заведена, — Павел погладил Шарика, вертевшегося под ногами. — Дай старику отдохнуть на старости лет. Хочет выпить, пусть выпьет. Сколько той жизни осталось?

— Что с вас возьмешь? — сказала Надежда Васильевна, принимаясь за чистку картошки. — Делайте что хотите, меня только не трогайте.

— Вот такой Надюша ты мне больше нравишься, — сказал Александр Петрович. — Покладистость тебе к лицу. Будь такой и дальше.

— Тогда, старый дурень, ты совсем на голову залезешь. О тебе же, дурак, забочусь, — губы Надежды Васильевны дрогнули, а по щеке скатилась слеза.

— Мам, перестань, этого нам только не хватало, — развел руками Павел.

— Мама, и правда, не надо плакать. Все будет хорошо, — принялась утешать Надежду Васильевну Татьяна.

— Ну вас, — махнула рукой Надежда Васильевна. — Всегда до слез доводите.

— Ладно, бать, — сказал Павел, беря стопку в руки. — Давай по-быстрому. И правда, надо работать.

— Конечно, по-быстрому, — согласился Александр Петрович. — По-долгому будет вечером. Только вот закусить бы чем-то, а то без закуски пьют только алкоголики.

— Вон оливье есть, — встрепенулась Надежда Васильевна, вскочила и принялась насыпать салат из блюда в тарелки. — Котлет пару возьмите, хлеба.

— Вот это другое дело, — улыбнулся Александр Петрович, подошел к жене и чмокнул в щеку. — За что тебя люблю, за то, что не дашь умереть с голода.

Улыбка появилась на лице Надежды Васильевны.

— Уйди, не мешай работать, — сказала она и вернулась к чистке картошки.

— Ну давайте, мои дорогие, — сказал Александр Петрович, поднимая стопку. — Чтоб все у нас было хорошо.

— За тебя, бать. За твои следующие шестьдесят лет, — сказал Павел.

— Вот-вот, — сказала Татьяна. — Чтобы и через шестьдесят лет мы собрались на ваш следующий юбилей.

— Спасибо, — произнес Александр Петрович. — Только что же мне делать со следующими шестьюдесятью годами? Деревья посадил, хибарку на даче построил, детей вырастил.

— Строй новый дом бать, — подсказал Павел, выдохнул и коснулся губами стопки.

— Надюша, может еще пару сыновей вырастим? — старик повернулся к жене.

— Типун тебе на язык, старый дурак, — отозвалась Надежда Васильевна.

Александр Петрович рассмеялся и выпил залпом содержимое стопки.

— Ух, хорошо пошло, — сказал старик, закусывая котлетой.

— Да, неплохо, — согласился Павел, набирая в ложку оливье и отправляя его в рот.

Александр Петрович потянулся за ложкой и… схватился за живот. Боль пронзила нутро. Старик почувствовал, как руки покрылись потом, а по спине прошелся холодок.

— Господи, да что же это такое?! За что же ты меня наказываешь? Чем я провинился? Что сделал не так? — мысли раненной ланью задрожали и сбились в кучу.

Старик чувствовал, как боль, словно неведомое чудовище, расползается по телу, поглощает