— А какого коропа мы тогда подняли, — вспомнил Александр Петрович.

— Эй, вы чего? — вклинилась Надежда Васильевна. — Это вечер воспоминаний или празднование дня рождения? Никак не пойму. А ну быстро насыпайте тарелки. Костик, твоя очередь тост говорить.

— Ну, Надежда, ты ни грамма не изменилась с тех пор. Как ты только Сашку отпустила на ту рыбалку?

— Чего мне это стоило, — вмешался Александр Петрович. — Неделю после этого кушать готовил.

Взрыв хохота сотряс зал.

— Александр Петрович, вам грех жаловаться на Надежду Васильевну, — сказала Татьяна. — Вы только посмотрите сколько она всего наготовила: салаты какие только пожелаете, котлеты, и свиные и рыбные, капуста тушенная с грибами, битки свиные, индюк запеченный. А вы еще сладкое не видели. Там один торт лучше другого, а вы говорите. Такую жену на руках носить надо с утра до вечера.

— Я ж и носил, — сказал Александр Петрович. — Чего б ей тогда такой стол готовить? Я свою Надюшу люблю. Ею меня, и правда, Бог наградил.

— О-о-о, если бы вы знали, сколько он мне тогда на рыбалке про Надежду наговорил, — встрял Костя.

— Неужто плохое? — всплеснула руками Надежда Васильевна.

— Только хорошее. Я даже завидовать ему стал. Думал где бы и себе такую жену найти.

— И не говорите, что не нашли? — улыбнулась Наташа, жена друга Олега.

— Наше-е-ел, — протянула Костя. — Послал мне Бог Любашу. Теперь, Сашка, я тебе не меньше могу наговорить о жене, чем ты мне тогда.

— Давайте, вы может, потом наедине поговорите? — вмешался Сашка-младший. — Бать, день рождения все же. Здесь не говорить, а пить и есть полагается.

— Ну, все-все, молчу, — сказал Александр Петрович.

Костя тоже замолчал, увлекшись салатом оливье.

— Чей следующий тост? — спросил Павел. — Кому речь держать?

— Костя, хватит есть, — сказала Надежда Васильевна. — Желай другу что-нибудь.

— Так я же ни ел еще ничего.

— Потом поешь, — сказала Люба, его жена. — Нельзя же человеку отказывать.

— Нельзя, значит нельзя, — Костя отложил вилку и поднялся из-за стола.

— Что ж я буду говорить, если у меня стопка пустая? — сказал он, потянувшись к стопке.

— Это мы сейчас исправим, — сказал Павел. Взяв бутылку «Хортицы», он разлил ее содержимое по стопкам.

— Пашка, может папе не надо? — обеспокоилась Надежда Васильевна. — У него желудок больной же.

— Это что же? — послышался голос Олега. — Именинник да в свой день рождения и не выпьет за свое здоровье? Да это как-то не по-нашему.

— Конечно, не по-нашему, — поддержал Олега Костя. — Немножко водочки и желудок будет здоровее некуда. Давай, Сашка. Я тост говорить буду.

Александр Петрович смотрел на стопку до краев наполненную казенкой и думал, а может, и правда, не стоит? Да как-то неловко перед гостями. И день рождения все же. Как тут не выпить. Авось обойдется.

— А вы куда руки тянете? — спросила Татьяна у Витьки и Валерки. Витька, который сидел ближе к маме, подобрался к ее стопке и пытался поднять ее не разлив содержимое. Валерка округлив глаза, наблюдал за братом. — Ты посмотри! Рано вам еще, — сказала Татьяна и отставила стопку подальше от рук детей.

— Дам по жопе, — пригрозил Павел, взглянув на сыновей исподлобья.

Дети притихли и уткнулись носами в тарелки.

Тем временем, Костя поднял стопку, взглянул на друга и сказал:

— Ну, Сашка, что же тебе пожелать?

Александр Петрович поднялся со стула и взял в руку стопку. Взгляд его устремился на друга.

— Шестьдесят лет — это тот возраст, — начал Костя, — когда можно остановиться, посмотреть на прожитую жизнь, порадоваться достижениям, погрустить о несбывшихся мечтах, подумать о будущем, но главное, можно, посмотреть на свое настоящее, на детей, внуков и сказать себе: Я не зря прожил жизнь. Но часто наше настоящее нас не радует, так как нет в нем очень важной для стариков вещи — здоровья. Поэтому я хочу тебе, Сашка, пожелать здоровья. Что бы хватило тебе его и внуков вырастить и правнуков понянчить. В нашем возрасте здоровье — это единственно чего всегда не хватает. Поэтому желаю здоровья и только здоровья. За тебя, мой друг! — сказал Костя и поднял стопку.

Звон стопок заглушил слова благодарности Александра Петровича.

— Хорошо иметь таких друзей, — подумал Александр Петрович. — С таким, как Костя и в огонь и в воду. Никогда не подведет. Спасибо, Костя.

Александр Петрович, поднес стопку к губам и выпил содержимое. Ухнув, он потянулся за бутербродом со шпротами.

— Кажется, пронесло, — подумал Александр Петрович, пытаясь почувствовать, как отнесся желудок к алкоголю.

— Как ты? — Надежда Васильевна повернула голову к мужу.

— Все хорошо. Не переживай.

— Ну, и слава Богу.

За разговорами и пожеланиями прошел весь вечер. Александр Петрович старался пить мало, да и ел немного. Стол ломился от еды, но Александр Петрович как будто этого не замечал, аппетита не было, да и боль вернулась. Благо, она не была такой острой, как раньше и ее можно было терпеть. Но, как и любой мужик, Александр Петрович всегда любил хорошо поесть. И теперь глядя на еду на столе испытывал сожаление от того, что из-за страха как бы не стало хуже и куда-то девавшегося аппетита не может себе позволить приналечь на всякие вкусности на столе.

Когда уже под конец застолья подошла его очередь говорить последнее слово, Александр Петрович поднялся со стула, окинул собравшихся взглядом и сказал:

— Сидел весь день и пытался составить речь. Не получилось. Ну да черт с ней. Попробую что-то сказать, как говорится, экспромтом. Так вот. Сегодня, когда сидел с ручкой в руке, перед глазами пронеслась вся жизнь. Вспоминал, что о детстве, вспомнил, как Надюшу с роддома забирал, даже как Шарик у нас появился…

Собака едва услышала свое имя, выползла из-под стола и уселась на лапы у ног хозяина.

— Да не звал я тебя, Шарик, не звал, — сказал Александр Петрович и потрепал собаку за ухом. — Так, к слову пришелся. В общем, — повернулся Александр Петрович к гостям, — многое пришлось вспомнить. Пришел я к тому, что прожил я свою жизнь не зря.

— Бать, ты что хоронить себя собрался? — Павел посмотрел на отца. — Ты это, не смей, рано еще.

— Да что ты к отцу прицепился, — сказала Надежда Васильевна. — Дай отцу закончить.

— Нет, Паша. Помирать я еще не собрался. Мне надо еще… как ты Костя сказал? — Александр Петрович повернулся к Косте. — Правнуков понянчить.

—