— Я и есть Ли Ляньхуа.

У Чэн Юньхэ глаза полезли на лоб и отвисла челюсть, прохожие уже подумывали, не закинуть ли ему в рот три-пять яиц. Наконец он закрыл рот и закашлявшись выдавил:

— Премного наслышан о господине Ли… — Он не знал, как начать следующую фразу, поскольку изначально старательно написал всю речь на визитном листке — который ныне застрял в венике Ли Ляньхуа.

— Ах, как неловко… — сказал Ли Ляньхуа. — В моём скромном жилище столько мусора… — Он жестом пригласил Чэн Юньхэ зайти в дом и присесть.

Внутри “Благой лотосовый терем” и вправду был завален хламом: здесь валялись молоток, пила и топор, тряпки для пыли и веник, всё было покрыто опилками и слоем пыли, ещё стояло несколько сундуков неизвестно с чем, в передней был только один стол и один стул из бамбука, не дороже двадцати медяков. В душе Чэн Юньхэ зародились сомнения, но у “Благого лотосового терема” была такая репутация, а этот человек в серых одеждах сидел здесь, так что он не смел усомниться в его подлинности — оставалось только почтительно сесть напротив Ли Ляньхуа и от начала до конца поведать обо всех страшных происшествиях, с которыми он столкнулся полмесяца назад.

Та ночь, третья ночная стража, постоялый двор “Сяо-мянь”.

Когда Чэн Юньхэ проснулся посреди ночи и обнаружил, что за окном мерцают изумрудные тени, а снаружи доносится странное пение, в голове у него тотчас возникло слово “призрак”, но он сам же прыснул от смеха — проскитавшись по белу свету больше двадцати лет, в призраков он не верил. И тут из соседней комнаты, где остановился первый ученик, раздался истошный крик. Чэн Юньхэ испугался и поспешил туда. Его первый ученик Цуй Цзянькэ тоже увидел зелёные призрачные тени за окном, поднялся проверить товар, распахнул сундук с ненарушенной печатью, но оказалось, что товар пропал без следа — виденные во время перевозки сокровища словно обрели крылья и улетели. Но не это заставило Цуй Цзянькэ, доставлявшего грузы более десяти лет, закричать от ужаса, настолько небывалый вопль у него вырвался потому, что в сундуке не только не было товара — внутри лежал необработанный камень, весь покрытый кровавыми отпечатками пальцев.

Эти отпечатки выглядели, как будто кто-то спешил выбраться из запечатанного сундука, но не мог его открыть, однако внутри, очевидно, никого не было. Посреди ночи за окном парили зелёные призраки, слышались странные прерывистые звуки, да ещё в сундуке обнаружились кровавые отпечатки — тут и Цуй Цзянькэ, больше десятка лет бродившему по свету, немудрено закричать от страха. Чэн Юньхэ, дрожа от гнева, приказал подчинённым открыть сундуки. В десяти из шестнадцати действительно находились жемчуга и драгоценные камни, каждый — редкостной ценности, но шесть оказались пусты — в одном были кровавые отпечатки, в трёх — таблички для поминовения усопших, что же касается двух оставшихся — в одном лежал только бугристый камень, а в другом, ко всеобщему ужасу — мёртвое тело.

Тело принадлежало юной девушке в белых одеждах, чьё прелестное лицо перед смертью исказилось в гримасе ужаса.

При виде трупа лица Чэн Юньхэ и Цуй Цзянькэ исказил ещё больший ужас: девушку в белых одеждах в цзянху знали. Это была дочь градоначальника улиньского* Нефритового города — Юй Цюшуан, по прозвищу “Острый меч осеннего инея”. Градоначальник Нефритового города, Юй Мулань господствовал над юго-западным горным регионом, монополизировал добычу нефрита в горах Куньлуня, стал самым богатым человеком в Улине, и все в Поднебесной знали, что он души не чает в дочери. Как Юй Цюшуан могла оказаться мёртвой в сундуке, перевозимом никому не известным отрядом “Журавлиный клин”?

Улинь — сообщество, мир мастеров боевых искусств

В других комнатах постоялого двора “Сяо-мянь” поднялся переполох, и в мгновение ока десятки людей вломились в комнату Цуй Цзянькэ, все перепуганные и бледные.

Чэн Юньхэ к этому времени догадался, что Юй Цюшуан тоже остановилась в “Сяо-мянь”. В то время, как сопровождавшие её шестьдесят воинов в испуге проснулись из-за изумрудных призрачных теней, близкая подруга Юй Цюшуан, Юнь Цзяо, вдруг заметила, что Юй Цюшуан исчезла без следа, её начали повсюду искать, а в итоге обнаружили мёртвой у Чэн Юньхэ в сундуке с товарами!

На протяжении полумесяца весь Улинь стоял на ушах, обсуждая “убийство с зелёными призраками за окном”. Юй Мулань был раздавлен горем по беспричинно погибшей обожаемой дочери и в гневе приказал покончить с собой почти всем воинам, кто сопровождал Юй Цюшуан в ту ночь, а также издал указ, чтобы изловить и убить весь “Журавлиный клин”. Чэн Юньхэ ничего не оставалось, как забрать из дома старых и малых, распустить отряд и спасаться бегством, как вдруг он услышал новость о “Благом лотосовом тереме”.

Ли Ляньхуа смог вернуть к жизни мертвецов — и Чэн Юньхэ вдруг пришло в голову: если Ли Ляньхуа сумеет оживить Юй Цюшуан, тогда и проблем не будет? Если полмесяца назад Чэн Юньхэ ни за что бы не поверил в воскрешение мёртвых, то сейчас был готов пойти на крайние меры, и раз уж довелось повстречать Ли Ляньхуа, то почему бы не попытаться? Если… слухи не врут, то всё сложится благополучно.

Но закончив рассказывать историю об убийстве и заоконных зелёных призраках, он так и не услышал от Ли Ляньхуа какого бы то ни было поразительного мнения — тот только сказал “а” и кивнул.

Допив чай, Чэн Юньхэ не нашёл причины, чтобы оставаться в доме, заваленном хламом, и сидеть напротив Ли Ляньхуа, на чьём лице было написано некоторое недоумение.

Чэн Юньхэ ушёл.

Со второго этажа “Благого лотосового терема” раздался спокойный голос:

— Прошло уже пять лет, а ты всё так же знаменит…

Ли Ляньхуа сидя на стуле продолжал пить чай, только снова издал неопределенное “а”.

— Мне и самому непонятно. — Человек медленно спустился со второго этажа — худой, кожа да кости, и очень бледный. Набери он двадцать цзиней*, пожалуй, выглядел бы грациозным прекрасным юношей, но сейчас походил на умирающего от истощения — этот скелет, тем не менее, был облачён в ослепительно чистые и пышные белые одежды, на поясе у него висел очень изящный меч и яшмовые подвески, какие нравилось носить только избалованным отпрыскам благородных фамилий. — Как ещё находятся в мире люди, которые верят в воскрешение из мёртвых? Пять лет прошло, а никто так и не забыл о паре твоих неловких поступков…

1 цзинь = 0.5 кг, т. е. 10 цзиней = 10 кг

— Не все такие умные, как ты, —