Среди этой четверки выделялся один — высокий, красивый,похожий на киноактера. Он подошел к Инне, поцеловал ее в шею. Дронго догадался,что это и был тот самый Виктор, о котором так жарко спорили молодые женщины убассейна. Рядом с блондинкой сел коренастый, широкоплечий мужчина лет тридцатипяти, с угрюмым, недовольным лицом. К брюнетке, столь категорично высказавшейсяо Викторе, подсел молодой парень. Он все время улыбался, глядя по сторонам, ипочти не обращал внимания на свою спутницу. К ужину он спустился в шортах имайке и постоянно поправлял очки, словно они спадали с его носа. А рядом сЮлией сел другой молодой человек, удивительно похожий и не похожий на Виктора.Дронго подумал, что так бывают отличны и схожи лишь близкие родственники.

Гости обычно предпочитали ужинать на террасе, наслаждаясьвидом спокойного моря, но эта восьмерка, опоздавшая из-за мужчин на ужин,вынуждена была разместиться в закрытом зимнем зале недалеко от Дронго. Ужин былпредставлен обилием блюд, расположенных на нескольких столах, выставленных водну линию. Молодые повара в белых колпаках ходили по залу, непрерывнопоправляя, добавляя или размешивая все это кулинарное великолепие. Каждый вечерассортимент полностью обновлялся, и количество блюд превосходило разумныепределы, поражая разнообразием и искусством приготовления.

Восьмерка, сидевшая за соседним от Дронго столом, почти всевремя находилась в движении. Кто-то вставал с очередной пустой тарелкой,отправляясь за порцией фруктов или салатов. Кто-то увлекался жаренымиделикатесами, столь полно здесь представленными. А кто-то предпочитал рыбу,отдавая дань мастерству поваров, умело варьировавших рыбные и мясные блюда.

Дронго, любивший плотно ужинать, получал подлинноеудовольствие от этих изысков кулинарного искусства, с огорчением отмечая,однако, что заметно поправляется. Он никогда особенно не комплексовал по поводусвоего веса, тем не менее превышение разумной массы неприятным образомсказывалось и на его подвижности, и на его физической подготовке. При росте вметр восемьдесят девять он весил более ста килограммов, но вместе с тем не могопустить планку ниже центнера, понимая, что будет выглядеть смешно и неестественно,если захочет сесть на слишком жесткую диету.

Он поневоле обратил внимание на перебранку, вспыхнувшуюмежду Виктором и коренастым спутником Светы, которого все называли Рауфом.

— Ты пойми, — настаивал Виктор, — это глупо. Сам не можешьничего сделать, а хочешь, чтобы за тебя делали другие. Это глупо еще и потому,что ты теряешь свои деньги.

— Я сам решу, что мне делать! — огрызался Рауф. — Ты ничегоне докажешь. Тоже мне, апостол Павел. Как будто я ничего не знаю. Это ведь тытогда помешал нам договориться. Думаешь, сейчас мы ничего не сможем без тебя?

— Дурак ты, — зло сказал Виктор, — ничего не соображающийдурак. И помрешь дураком.

— Это еще неизвестно — кто помрет первым, — парировал Рауф.

Виктор дернул рукой, и на пол упал стакан. Все повернулись всторону спорящих. Подбежавшие официанты стали собирать осколки стекла.

Побагровевший Рауф поднялся и вышел из-за стола. Следом заним ушла и Света.

— Ну и скатертью дорога, — пробормотал Виктор, — совсемобнаглел, сука. Решил, что ему все можно.

— Ты бы с ним поосторожнее, — посоветовал похожий на негокавалер Юлии.

— Иди ты к черту! Тоже мне, учитель нашелся, — крикнулВиктор, поднимаясь из-за стола. — Ты мой брат и всегда должен быть на моейстороне, на моей, Юра, ты слышишь, на моей!

— А что я сказал, — обиделся Юра, — я просто не хочу, чтобывы с Рауфом ругались.

— Идите вы все к черту, — повторил Виктор, махнув рукой.

— Виктор! — крикнула Инна, но он, уже не обращая ни на коговнимания, пошел к выходу. За столом наступило молчание.

— Ничего, — сказал его брат, — ничего, успокоится ивернется.

Дронго с интересом следил за этой компанией. Нечто страшноевисело в воздухе. Он это скорее чувствовал, чем осознавал. Много разсталкиваясь с трагическими случаями, происходившими с разными людьми, оннаучился интуитивно предчувствовать возможное развитие ситуации.

— В последние дни Виктор какой-то нервный, — пожаловаласьИнна.

— Он всегда такой, — возразил Юра. — Ты ведь знаешь, у насбыли неприятности в Америке. А сейчас еще эта история с Рауфом. Ничего, онбыстро успокоится. Давайте после ужина пойдем в бассейн.

— Там холодно, — возразила Инна, — не стоит.

— А вы можете купаться в закрытом бассейне, — предложил Юра,— не обязательно идти всем вместе. Ты пойдешь. Юля? — спросил он свою девушку.

Та кивнула.

— Только в закрытом, — попросила она.

— Я тоже пойду с вами, — заявила четвертая молодая женщина,та самая, которая так резко высказалась о Викторе. Она посмотрела на своегоспутника, очень молодого человека. — Ты пойдешь, Олег?

— Нет, — пожал плечами тот, — по-моему, действительнохолодно. Хотя ладно. Все равно сидеть в номере скучно.

— Ты тоже можешь купаться в закрытом бассейне, — насмешливопредложила Инна, — там ты не простудишься.

— Отцепись, — беззлобно парировал Олег, — иди лучше заВиктором. Может, ему сейчас плохо, а ты с нами лясы точишь.

— Ты мне не советуй, — возмутилась Инна, — когда мне надобудет, я сама пойду. Молодой еще советы давать.

— Зато ты у нас уже старая, — неприятно засмеялся Олег,поправляя очки. Дронго обратил внимание на очень дорогую оправу.

Инна вспыхнула и, поднявшись, гневно произнесла:

— Молоко на губах не обсохло, а лезешь куда не надо. — Ипошла к выходу.

— Вечно ты говоришь ей гадости, Олег, — упрекнула егоспутница, — мог бы и сдержаться.

Олег угрюмо молчал. Конец ужина прошел невесело, и вскореоставшиеся четверо молодых людей вышли из зала. Дронго задумчиво проводил ихвзглядом. Ему все меньше нравились эти гости, столь неожиданно появившиеся натихом курорте Силиври.

«По-моему, они все ненавидят друг друга, — с огорчениемподумал он. — Ну и компания, приехали отдыхать, а вместо этого постоянноругаются и спорят. Может, они и не умеют иначе? Хорошо, что я улетаю через двадня. Их присутствие для меня было бы слишком обременительным».

Дронго закончил ужин и, поблагодарив поваров, стоявших устолов, поднялся. И уже выходя, посмотрел на часы. Было пять минут девятого. Онеще не знал, что уже через полчаса одного из восьмерых, ужинавших за соседнимстолом, не будет в живых. Он еще не знал, но уже предчувствовал, что сновамогут понадобиться его способности. И ощущение приближающейся катастрофы былосамым неприятным чувством, оставшимся у него после этого ужина.