Он и сам не знал, почему дал согласие на эту поездку. Можетбыть, ему просто не хотелось отказывать Шаталову, с которым они были знакомыстолько лет. Может, потому, что ему было интересно проверить себя еще раз,определив свои возможности. А может, он просто ждал именно такого случая,такого шанса, который выпадает не так часто в жизни. Так или иначе, но событияэтой поездки надолго остались в памяти.

Тенгизу Абуладзе шел шестьдесят второй год. Бывший полковниквоенной разведки, он получал, как и все военные пенсионеры, достаточную пенсию,чтобы не умереть с голода, и совсем недостаточную, чтобы позволить себе сносноесуществование. Его супруга продолжала читать лекции в институте, несмотря насвой преклонный возраст. А он здоровый, полный сил человек, вынужденный сидетьна диване перед телевизором или иногда спускаться во двор, чтобы посудачить одействиях политиков со своими сверстниками-пенсионерами, изнывал от безделия искуки.

Дети уже давно определились в жизни и имели собственныесемьи. Они были вполне самостоятельными людьми, так что и соображения чистоматериального плана его не угнетали. Впрочем, было немного стыдно, что, доживдо такого возраста, он не сумел заработать на приличную жизнь себе и жене. Всеего ордена и медали пылились в шкафу, и он ни разу не прикоснулся к ним запоследние несколько лет, не испытывая желания достать свои заслуженные наградыили хотя бы взглянуть на них. Бывший начальник аналитического управлениявоенной разведки, он вышел на пенсию в девяносто первом, узнав о подписанииБеловежских соглашений. Уже до этого, еще в апреле восемьдесят девятого, онподал свой первый рапорт, когда узнал о кровавых столкновениях демонстрантов сармейскими частями в его родном Тбилиси. Абуладзе был советским офицером породу своей службы, но он был грузином не по национальности, а в душе.

В девяносто втором, уже в новой стране, ему предложилиработу в контрразведке. Но он отказался, не было ни сил, ни желания. Послегражданской войны в Грузии, которая так страшно разодрала пополам грузинскийнарод, подняв брата против брата, после еще более страшной войны в Абхазии, гдесоседи и родственники убивали друг друга с каким-то сладостным упоением, что-тосломалось в душе полковника Абуладзе. Он стал меланхоличным, началпоправляться, стал меньше двигаться, словно намеревался так и закончить своюжизнь на диване. Лишь однажды он поднялся с этого дивана, когда ему позвонилиот генерала Лодынина и попросили приехать в Министерство обороны. Тогда,несколько лет назад, речь шла о террористах, совершивших нападение на колонну,перевозившую капсулы с оружием, подлежащим уничтожению. Именно тогда Абуладзепервый и последний раз после своей отставки побывал в министерстве. И дажеполетел с террористами в самолете, решившись на такой неслыханный актсамопожертвования. К счастью, все закончилось относительно благополучно, еслине считать самого полковника, который после этого случая стал еще болеемрачным, еще более неразговорчивым и еще более замкнутым человеком. За эти годыон окончательно располнел, появился сначала второй, потом третий и четвертыйподбородки. Мясистые щеки поползли вниз, у глаз появились морщины. Он физическичувствовал, как стареет, но относился к этому достаточно спокойно, сознавая,что нельзя избежать неизбежного.

Несколько дней назад ему позвонил Шаталов, который был непросто другом полковника. Много лет назад Шаталов спас жизнь Абуладзе,предотвратив автомобильную аварию, которую полковнику решили подстроить в однойдалекой африканской стране. С тех пор Тенгиз считал его своим кровным братом.Шаталов, так же как и он сам, вышел на пенсию, но не усидел дома, а, получивпредложение возглавить службу безопасности в очень крупном банке, сразу же далсогласие. Когда позвонил друг, Абуладзе сидел на полу, помогая внуку собиратьиз конструктора замысловатую игрушку.

— Тебя к телефону! — закричала жена.

— Принеси мне трубку, — попросил Абуладзе, неподнимая головы.

Собственно, с этого все и началось. Услышав характерныйхрипловатый голос друга, он улыбнулся. Завтра был выходной, и они моглисъездить на дачу вместе.

— Здравствуй, дорогой, — обрадовалсяАбуладзе, — я целую неделю тебя найти не мог. Два раза на работу звонил.Ты где пропадаешь?

— Почти на курорте. Ты лучше скажи, как у тебя дела?

— Все нормально. Думал позвать тебя завтра на дачу.

— Это в следующий раз, — ответил Шаталов, —ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь. Спина не болит?

— Пока не болит, боится меня разозлить, — пошутилАбуладзе. — Месяц назад ревматизм схватил так, что не мог дажеразогнуться.

— Это мне знакомо, — ответил Шаталов, — ядумаю, что мы простудились в Польше, в восьмидесятом. Помнишь, когда мы всюночь сидели в бункере командующего дивизией? Да, как молоды мы были…

Он помнил. В конце восьмидесятого Польшу наводнили сотрудникивоенной разведки и КГБ. Серьезно рассматривался вопрос о вводе советских войскв страну в качестве противостояния польской «Солидарности». Но вопрекирасхожему мнению именно часть советского руководства была против такоговарианта развития событий. Ситуацию разрядил мужественный поступок генералаЯрузельского, который ввел военное положение в стране и этим предотвратил вводтанков союзников.

— Ты позвонил, чтобы вспомнить только про это? —усмехнулся Абуладзе, делая внуку жест рукой, мол, подожди. — Не тянирезину, говори, что случилось.

— С тобой невозможно разговаривать, — засмеялсяШаталов, — сразу начинаешь давить на человека.

— Я на тебя не давлю. Но если ты звонишь в субботуутром и вспоминаешь про Польшу, значит, у тебя есть какое-то конкретное дело.Только учти, я давно на пенсии. С трудом двигаюсь даже по собственной квартире.

— Ладно, ладно. Ты еще у нас молодой и крепкий. Слушай,сможешь сейчас приехать ко мне?

— Домой?!

— Ну да. Я пошлю за тобой машину.

— А почему ты дома в субботу? Ты ведь всегда посубботам выходил на работу.

— Немного плохо себя чувствую, — уклонился отпрямого ответа Шаталов.

— Чего ж не говоришь, — сразу поднялсяАбуладзе, — не нужно никакой машины. Сейчас приеду.

Через полчаса он сидел в комнате друга, лежавшего в постели.

— Ты почему мне ничего не сказал? — злилсяАбуладзе, поглядывая на жену Шаталова. Аркадия Леонидовна укоризненно качалаголовой, стоя рядом с постелью мужа. Это была маленькая худенькая женщина,очень сдержанная, никогда не позволявшая эмоциям выплескиваться наружу.Ровесница мужа, они познакомились еще в школе и поженились, когда им не былодвадцати. С тех пор супруги никогда не расставались.

— Он запретил мне говорить даже друзьям. И на работеничего не сказал, хотя врачи категорически настаивают на постельном режиме.