страны, окружив её многокилометровыми кордонами и патрулями, минными полями и рвами. Это стало платой за то, что НАТО откажется от ядерной бомбардировки «заражённых территорий».

Всё оставшееся в зоне население должно было пройти через тысячи пропускных пунктов, где от настоящих людей отсеивали замаскировавшихся пришельцев.

Идея была проста. Инопланетяне, копировавшие человеческое тело, по-прежнему оставались внеземной формой жизни. Их трупы (а некоторых из пришельцев удалось уничтожить, когда те уже занимали высокие правительственные посты) не разлагались в нашей среде. Земные бактерии не справлялись с незнакомой им органикой.

Трупы ссыхались до состояния мумий, со временем рассыпаясь во прах. Это и легло в основу теста «мочка». Человека изолировали в боксе, отрезали ему мочку уха и помещали её в биологически активную среду. Если мясо загнивало, человека выпускали из зоны. Если нет, то его заживо кремировали.

Инопланетяне не стремились попасть на фильтрационные пункты. Многие из них предпочитали охотиться на многочисленное население, ещё остававшееся в зоне, вскоре получившей название «Сказочный лес». Как оказалось, биоморфы могли принимать формы крупных животных — к примеру, волков или оленей — чтобы под их видом преодолевать заградительные кордоны.

Эммануэль трогает своё левое ухо. Мочки нет. Она срезала её два года назад, оставив в тёмном и сыром месте. Отрезанная плоть загнила…

«Я всё-таки человек», — с облегчением думает девушка. Но внутренний голос — голос из её снов, в которых она вспоминает то, что с ней никогда не случалось, возражает ей: «Эй, парень, биоморфы способны скрывать от личности-прототипа своё присутствие. После поглощения, подделка даже не осознаёт, что её оригинал был употреблён в пищу. Личность-поглотитель способна подменить любое воспоминание таким образом, что у подделки не возникнет даже подозрения о том, что она уже не человек…»

Этот старческий голос рассказывает ей вещи, которые она не всегда понимает. «Наверное, я выдумала его! Мне было одиноко, и я выдумала этого чёрствого старика», — успокаивает себя Эммануэль в такие минуты.

«Я же никого не съела! Не стала никем другим», — да, это факт, уверена она. Это доказательство её человеческой природы.

Девушка надевает тапки и идёт к холодильнику. На свет появляется увесистая консервная банка.

«Здравствуй, тушёнка. Я тебя съем!» — с детской непосредственностью обращается она к банке и одним движением ножа вырезает крышку.

«Не самая здоровая пища. Вредно для фигуры», — Эммануэль тщательно пережевывает мясные волокна, запивая водой из бутылки: «Надо найти какой-нибудь продуктовый склад с крупами…» Жизнь в сказочном лесу совсем не сказочная. И проблема питания — не самая страшная. Девушка думает, не подойти ли к пульту… «Рано», — удерживает она свой порыв.

Позавтракав, она надевает на себя поношенные армейские брюки, ушитые до её роста, и такую же камуфлированную куртку с завёрнутыми рукавами. Одежда висит на ней, как мешок. «Какой здоровяк в ней ходил?» — спрашивает она себя: «Вот уж кому точно не страшны биоморфы…»

Эммануэль застёгивает на себя портупею из чёрных нейлоновых ремней. Вытаскивает из-под матраца пистолет-пулемёт.

«МП-5K. Двадцать патронов. Стреляет с закрытого затвора. Чувствителен к засорению», — данные всплывают в мыслях помимо её воли, словно кто-то открывает энциклопедию.

Девушка садится на табуретку и начинает неполную разборку. Затворная крышка, затвор и пружина ложатся на скатерть. Промасленная ветошь, маслёнка, шомпол. С чёткостью автомата руки делают своё дело, оставляя время для мыслей. «Я девочка, выросшая в лесу. Одна с восьми лет. Откуда я знаю про оружие? Откуда я знаю, как убивать? Кто научил меня?» Щёлкает затвор, спущенный ударом кулака по стволу. «Смазано, заряжено, взведено», — удовлетворённо рассматривая оружие, Эммануэль вешает его на портупею так, чтобы оно всегда было под рукой.

Человек из её снов — его зовут Жан Кристоф Безье. Он полковник десантных войск. Ему пятьдесят восемь. Она видит во сне его лицо — морщинистое, загорелое, с белыми густыми бровями и щёлками внимательных холодных глаз. Строгий с окружающими, к ней он относится с отеческой теплотой. Он говорит: «Запомни, сынок, биоморфы способны накапливать знания и личности поглощённых ими людей. Они чувствуют не только физический, но и духовный голод, отбирая у каждой жертвы её лучшие навыки, лучшие черты характера и формируя новую личность, наиболее приспособленную к выживанию…»

Когда Эммануэль просыпается во время таких снов, она, шатаясь, идёт в уборную и стоит перед ведром, не понимая, что же не так. Наконец, она соображает, и садится. «Теперь всё правильно», понимает она, окончательно просыпаясь…

«А вот и финальный штрих к портрету», — Эммануэль снимает с гвоздика выцветший красный берет с крылатой эмблемой и надевает поверх копны нестриженных русых волос, собранных парой самодельных заколок. Идёт к зеркалу, чтобы полюбоваться на себя: «Ну прямо как Красная Шапочка!»

Далее следуют женские ботинки на низком каблуке. Всё, что ей удалось найти из обуви. Поверх она застёгивает кожаные гетры для защиты икр.

Наконец можно подойти к пульту. Это многоканальная программируемая рация. Эммануэль набирает код деактивации.

Тридцать пехотных мин, установленных вокруг её хижины, переходят в спящий режим. Путь свободен. «Я чёртова четырнадцатилетняя коммандос!» — со спокойным азартом думает она, закидывая за спину рюкзак, гружёный консервами.

«Пора навестить бабушку», — Эммануэль Готье выходит из дому в утреннюю прохладу Сказочного леса. Пожалуй, самого опасного леса из всех, что есть на Земле.

Пару лет назад она решила для себя: «Пока мне не исполнится семнадцать — из лесу ни ногой». Ей нужно вырасти, набрать мышечную массу и запастись подкожным жиром, если она хочет переплыть Ла-Манш. Чтобы пробраться мимо кордонов и уйти от охотников, нужна серьёзная физическая подготовка. Три года она даёт себе на взросление. Эммануэль трогает груди под курткой — округлые с торчащими в стороны сосками. «Ещё вырастут», — с надеждой думает она.

«Когда-нибудь я снова буду жить среди людей», — девушка крадётся по звериной тропинке, вслушиваясь в шорохи и собственные тихие шаги. «У меня будет мужчина. Он будет похож на моего отца, и мне с ним будет хорошо и спокойно», — эта мысль как смертельная инъекция растекается по венам. Мускулы становятся вялыми, перед глазами темнеет. Приятная слабость опускается к ногам. Хочется растянуться в траве и в мечтах оказаться там — в Англии, в объятьях любимого человека. Жить без страха и боли. Просто жить и наслаждаться каждым прожитым днём.

Эммануэль оседает на землю. Наколенники мягко принимают тяжесть нагруженного тела. Правая рука поднимается и звонко бьёт по щеке наотмашь. Слёзы выступают в уголках глаз.

«Подымайся!» — еле сдерживая гнев, шипит Эммануэль. Ещё один обидный удар по