дома, включишь мины. Можно будет открыть бутылку вина, достать журналы… Но сначала нужно закончить операцию «Пирожки».

Операция «Пирожки» — это дойти до бабушки и вернуться назад до заката. Дорога огибает зону повышенной радиации. Всё-таки НАТОвцы умудрились сбросить бомбу на место посадки инопланетного корабля. Какую угрозу они в нём усмотрели, Эммануэль не понимает, но дозиметр на всякий случай носит с собой.

«Биоморфам радиация не страшна…» — это она знает точно, правда неизвестно откуда. В конце концов, с некоторыми вещами миришься. Например, с голосами в голове. Однажды она зашла в заражённую радиацией зону — просто решила срезать дорогу. Восстанавливаться пришлось почти месяц. Рвота, понос, выпадение волос и общая слабость стали расплатой за сэкономленное время. О короткой дороге до бабушки пришлось забыть.

Солнце застыло в зените. Лазурь неба и изумрудная зелень леса — зной и прохлада лежат друг от друга в двух шагах. Среди платанов и буков, увитая диким плющом, притаилась ветхая стена дома с еле заметной деревянной дверью. Дом кажется давно покинутым. Тускло поблескивает узкое окошко на чердаке. Выставленная за дверь герань в треснувшем глиняном горшке буйно разрослась, источая сладковатый запах…

Эммануэль притаилась в кустах напротив двери, всматриваясь в знакомые очертания и пытаясь найти различия — всё то, что может показаться подозрительным.

Наконец она решается подойти к двери.

— Бабушка, это я, Эммануэль! — говорит она громко и три раза ударяет в дверь костяшками пальцев. Звук глухой. Дверь дубовая и очень толстая.

Оживает скрытый динамик, вмонтированный в стену. Скрипучим голосом бабушка шамкает: — Потяни за верёвочку…

— Растяжка и сработает! — в тон договаривает Эммануэль. Неприятно стоять на фугасе. Девушка не может войти, пока бабушка не снимет дверь с охраны. Каждый раз, стоя на коврике, она ловит себя на том, как деревенеют ноги, и пересыхает во рту. Думаешь только о том, что под тобой двести граммов пластита.

Эммануэль облизывает губы, выжидая. Наконец раздаётся звук автомобильной сигнализации — «Пик! Пик!» Значит, можно входить.

За дверью — тёмная прихожая. Девушка медлит, давая глазам привыкнуть к полумраку. Пыль висит в воздухе, перетекая в луче света, словно живая. Затхлый запах одежды, медикаментов и старости. «Смерть пахнет ещё хуже…»

Раздаётся продолжительный сухой кашель.

— Бабушка? — Эммануэль проходит в гостиную. Старуха лежит у стены на большом диване, закрытая пуховой периной до подбородка. Только её глаза пристально смотрят на замершую посреди комнаты девушку — в одной руке скинутый рюкзак, в другой — нечто продолговатое и поблескивающее металлом.

Эммануэль устраивается на шатком табурете, придвинув его к изголовью.

Они молча смотрят друг на друга. Это ритуал, выработанный за долгие годы общения. В Сказочном лесу между людьми, находящимися в столь тесной связи, просто обязан возникнуть ритуал опознания.

Эммануэль сличает знакомые черты — морщины, глаза, пряди седых волос, выбивающиеся из-под чепца. Всё это может быть подделкой. Имитацией. И никакие осмотры и вопросы не выявят биоморфа, поглотившего того, кто был тебе дорог…

Но Эммануэль знает, что делать. Она подносит ко рту цилиндр, зажатый во влажной ладони и, закусив кольцо зубами, выдёргивает чеку.

— Здравствуй, моя девочка! — бабушка улыбается. Лучистые морщинки собираются у глаз, спрятанных за толстыми линзами очков.

— Это М15, — девушка демонстрирует свою смертоносную игрушку.

— Я знаю, — тихо говорит бабушка.

— В ней четыреста граммов белого фосфора, — продолжает Эммануэль.

Старуха понимающе кивает.

— Температура в эпицентре — две с половиной тысячи градусов… Если ты биоморф и вздумаешь меня съесть, я разожму ладонь.

— Я ждала тебя, Эммануэль, — не обращая внимания на гранату, бабушка высвобождает из-под одеяла морщинистую тёмную кисть, чтобы коснуться девушки, но та отсаживается подальше.

— Бабушка, — просит Эммануэль: — Не надо.

Рука скрывается под периной.

— У тебя паранойя, Эмми, — замечает старуха.

— Нет, — девушка коротко мотает головой: — Вдруг они могут парализовать человека касанием? Они ведь как-то умудряются поедать крепких вооружённых мужчин.

— Эмми, — бабушка обводит взглядом комнату: — Ты же сама укрепила дом. Как они смогут сюда проникнуть? Сюда ходишь только ты.

— Они могут… — Эммануэль опускает глаза. Под кроватью в темноте что-то слабо поблескивает: — Я знаю.

— Как твои дела, девочка? — бабушка снова улыбается. Эмми тоже невольно начинает улыбаться. «Бабушка такая добрая…»

— У меня всё хорошо, — Эммануэль не лукавит: — Я принесла тебе тушёнки и быструю лапшу.

— Встретила кого-нибудь?

— Людей? — девушка удивлённо распахивает глаза: — Нет. Никого не встречала.

— Радиация рядом, — бабушка качает головой. Они наполовину садится, прислонившись к спинке дивана, чтобы удобнее было разговаривать.

Эммануэль знает, что в левой руке у бабушки обрез. Она сама дала старухе оружие. На тот случай, если какой-нибудь биоморф попробует взять дом штурмом. Возможно, что сейчас его воронёные стволы направлены Эммануэль в грудь. «И это правильно…»

— Тебе надо найти кого-нибудь, — заводит бабушка заезженную пластинку: — Не век же со мной нянчиться.

Эммануэль закатывает глаза: — Мне никто не нужен. Я посвятила себя карьере. Хочу быть матерью-одиночкой.

— Я серьёзно… — бабушка осуждающе хмурит брови.

— Я тоже серьёзно, ба, — девушка пожимает плечами: — Мы же в Сказочном лесу. Тут нет нормальной жизни. Никому нельзя верить. Каждый может оказаться биоморфом.

— Эмми-Эмми, я слышала это от своих подружек, когда была молода. Не было никаких биоморфов, а они твердили — никому нельзя доверять, все мужики сволочи…

Эммануэль хихикает, зажимая рот кулачком с гранатой: — Как я их понимаю.

Бабушка продолжает: — А ведь без доверия нельзя жить. Если ты не доверяешь никому, то всю жизнь будешь одинокой.

— И что мне теперь? Броситься в объятия первому встречному?

Бабушка вздыхает: — Во всём нужно знать меру.

Эммануэль медлит с ответом, и, наконец, сознаётся: — Я встретила сегодня волка. Когда шла к тебе…

— И что?

— Он предлагал мне жить вместе, — хмыкает девушка, смотря в пол. Под кроватью лежит какой-то небольшой продолговатый предмет, слегка поблескивающий в проникающем сквозь зашторенные окна свете. «Интересно, что это?»

— И ты отказалась? — догадывается бабушка.

— Естественно! — фыркает Эммануэль, ярко блеснув глазами: — Он же биоморф!

— Ты его застрелила? — бабушка пристально смотрит девушке в лицо.

Эммануэль отводит глаза. Её снова привлекает предмет на полу. Теперь она знает, что это. Красная картонная гильза с латунным фланцем. Патроны, которые она снарядила для