как попало, по большей части корешками вверх, а земля вокруг бугрилась комьями.

Она прокашлялась и ответила бодрым голосом:

— Это результат прополки.

— Прополки? — кажется, настоятельница покраснела еще больше.

Но только набрала полную грудь воздуха, чтобы высказаться, как Эйлин поспешила сказать:

— Матушка, если вы будете так нервничать, у вас опять разболится сердце.

— Что?

— Я беспокоюсь о вашем здоровье.

Повисла звенящая пауза. Все притихли, понимая, что сейчас разразится буря. Одна Эйлин сияла улыбкой.

— Ах беспокоитесь, юная леди? — проговорила мать-настоятельница. — Тогда сделайте так, чтобы у меня не было поводов для беспокойства.

Выпрямилась так, что края ее огромного накрахмаленного чепца теперь стояли строго горизонтально, и указала на грядку:

— Привести в строгое соответствие с уставом. Руками! Вашу разрушительную магию не использовать. У вас ровно час. Не успеете — пеняйте на себя. Останетесь без обеда.

— Да, матушка, я поняла, — сказала Эйлин, скромно опуская глаза.

— Что вы поняли? — настоятельница не выдержала, вскинула руки. — Боже милосердный, за что ты решил наказать меня, поместив девицу с навыками боевого мага в женский монастырь?

У Эйлин язык чесался вставить: «За грехи?», но она благоразумно промолчала.

— Когда вы только достигнете совершеннолетия, чтобы я с чистой душой могла отправить вас в Академию магии! — в сердцах проговорила благочестивая дама.

Увы, с тоской подумала Эйлин, совершеннолетия ей предстояло ждать еще года три. Но Академия магии манила ее, любая одаренная сиротка мечтала попасть туда. На всякий случай Эйлин осторожно спросила:

— А нельзя раньше, матушка? Если мой дар для монастыря так разрушителен?

Но леди Камилия Голдин, заботам которой был вверен монастырь, процедила, вытянув губы в тонкую ниточку:

— Нет, об этом не может быть и речи.

— Но почему?

— Таково условие ваших попечителей, — сухо обронила настоятельница.

Потом повернулась к остальным послушницам и приказала:

— Все отправляются на молитву. Работает только Эйлин. — И особо сестре — помощнице келаря: — Проследить и через час доложить.

И наконец удалилась.

А следом сестра-монахиня увела всех послушниц. Эйлин осталась одна среди грядок. Это было ужасно несправедливо. Многих ее подруг должны были забрать родители уже в этом году к началу сезона балов. Другим просто можно было к осени покинуть монастырь и начать обучение или хотя бы просто работать. И только она должна была торчать тут и ждать совершеннолетия.

Эйлин тяжело вздохнула и взглянула на грядку, которую предстояло вручную приводить в надлежащий вид. А грядка, между прочим, была длинная, до самого забора. Она оглянулась и, пока никто не видит, попыталась на отдельном участке аккуратненько разрыхлить комья земли небольшим силовым импульсом.

И тут же ахнула, зажав рот ладонью.

Потому что место, куда она направила импульс, напоминало воронку, а комья земли брызнули во все стороны в радиусе двух метров и теперь были везде. На соседних грядках, в проходе. Эйлин было подумала уничтожить следы катастрофы огнем, но она вспомнила, что было в прошлый раз, когда она пыталась подсушить висевшие на веревке панталоны, и срочно кинулась убирать все вручную.

К концу часа напряженной работы у нее ныла спина и были черные от земли ногти, зато капустная рассада больше не торчала корешками вверх. И главное — она добралась-таки до забора.

А за забором сейчас происходило нечто интересное.

***

Делянки, на которых юные послушницы практиковались в садоводстве, огородничестве и травоведении (а некоторые и в боевой магии), примыкали к высокой наружной стене монастыря.

То есть изнутри стена была немногим выше человеческого роста, а вот снаружи до земли было метров пять-шесть, кое-где и все восемь. Неизвестно, кому пришло в голову отсыпать внутри стен столько грунта, или, если поставить вопрос иначе, что скрывалось внутри под этой толщей земли, доподлинно известно не было. Впрочем, Эйлин это сейчас меньше всего волновало.

Гораздо интереснее было другое.

В свое время ей удалось обнаружить в кладке стены с внутренней стороны выщербины. По ним можно было забраться на самый верх. И оттуда наблюдать за тем, что происходит во внешнем мире. Благо место было укромное, укрытое пышными кустами сирени и жасмина. А за стеной был ров, на дне которого плескалась болотная жижа, а за рвом совсем недалеко лесок. В общем, ничего примечательного, но в отдалении было видно поля и дорогу, а еще дальше высокий замок в туманной дымке.

Сейчас снизу из-за стены доносились позвякивание сбруи и конское фырканье. И пару раз Эйлин показалось, что там кто-то есть…

Это надо было выяснить.

Девушка огляделась и быстро юркнула за кусты. А потом тихонько, стараясь не шуметь, забралась на стену и выглянула вниз.

Там действительно кто-то был.

Сначала она увидела коня. Конь был гнедой, очень красивый, пасся на той стороне рва у опушки леска. Это он звенел уздечкой, время от времени вскидывая голову, и тряс длинной шелковистой гривой. Эйлин даже засмотрелась.

И тут она увидела седока.

Этот седок, то есть парень, сейчас лежал рядом на земле, закинув руки за голову, и жевал травинку. Из своего укрытия ей приходилось видеть конюха и келаря, а еще иногда соседних лордов. Но этого парня, Эйлин твердо была уверена, она тут видела впервые. Она решила пронаблюдать.

Надо же было выяснить, что он тут делает? А вдруг он шпионит за внутренней жизнью монастыря? Пытается выведать секреты изготовления пастилы? От этой мысли ей самой стало смешно, она хихикнула.

А парень вдруг открыл глаза и сел, вытащив изо рта травинку. Эйлин потрясенно застыла от неожиданности, а он уставился на нее, склонив голову набок.

Она тут же спряталась и слезла вниз.

Потом подумала, что надо было рассмотреть его получше. В конце концов, что такого ужасного случится? Она тихонько полезла вверх…

Но только она собиралась выглянуть, как услышала:

— Леди Эйлин! Где вы? Что здесь происходит⁈

Это был голос сестры-наставницы.

И она шла прямо сюда.

У Эйлин мороз по коже подрал, а волоски на затылке встали дыбом. И даже, кажется, от волнения побежали по коже огненные искры. Она воззрилась на крохотные огоньки, плясавшие на кончиках пальцев, и тут же стала дышать медленно и глубоко, как учил тот таинственный лекарь, которого вызвали к ней, когда у нее случился первый спонтанный выброс, и заодно судорожно соображала, как быть. Потому что, если сестра-наставница ее тут застукает за подглядыванием, ей не видать не только обеда, но и ужина.

На третьем вдохе ей пришла в голову спасительная