этой ночью тени ощущались… заинтересованными. — Ты понимаешь, как это опасно?

Бриэль хватило ума устыдиться. Ее влекло в лес, словно зверька, которого я не могла приручить. Если бы она могла, она днями ходила бы среди зеленых теней, ела бы ягоды и грибы. Она давно пропала бы в лесу — украденная фейри или убежавшая самостоятельно, даже не важно, как — если бы не я. Она знала, что меня разобьет ее исчезновение.

Но любви не хватит, чтобы удержать ее тут навсегда. Однажды я проиграю лесу.

— Ничего не случилось, — прорычала сестра. Ее голос был капризным, но дрожь в нем указывала на каплю угрызений совести.

Я вздохнула и покачала головой. А потом похлопала по кровати рядом с собой, протянула руку, раскрывая шаль.

Бриэль висела на столбике кровати, надув губы.

— Я уже не ребенок.

Теперь я пожала плечами. И все еще протягивала руку.

Закатив глаза и фыркнув, Бриэль спрыгнула и присоединилась ко мне, прижалась к моему боку. Я укутала ее шалью, ее голова уютно опустилась на мое плечо. Она не была такой маленькой, как год назад. Костлявой, да, но в одиннадцать Бриэль уже начинала напоминать женщину. Вскоре она перестанет умещаться под моей рукой.

Я закрыла глаза и прижалась щекой к макушке сестры. Я была на семь лет старше, стала для Бриэль заменителем мамы. Было непросто, а с годами становилось только тяжелее. Пока что я обняла ее и старалась делать вид, что еще могла защищать ее. Хотя бы еще немного.

— Почему ты еще не спишь? — спросила Бриэль после паузы, ее тон стал мягче.

— Ты знаешь, что я не могу спать, пока тебя нет дома.

— Где отец?

— Он ушел до того, как я вернулась от госпожи Петрен.

Бриэль фыркнула.

— Не вернется до рассвета. Думаешь, фейри унесут его одной из ночей?

Можно было лишь надеяться. Но не стоило говорить так младшей сестре. Я прикусила язык и поцеловала Бриэль в макушку. Когда она подняла голову, слабо улыбаясь, показывая свое осунувшееся лицо, я посмотрела на коричневое пятно на ее щеке. Оно напоминало сердце, было чуть больше ее веснушек, и оно было с ней с утра ее рождения. Я помнила, как мама говорила, что это был поцелуй фейри, и она была отмечена для великих дел.

Когда я была маленькой, это меня восхищало. Теперь я смотрела на пятнышко и ощущала дрожь страха.

— Холодно, — сказала я. — Хочешь поспать сегодня тут?

— На старом матраце? — Бриэль выбралась из моих объятий и спрыгнула на пол. — Он сложится ночью и задушит нас обеих! Я лучше померзну сама.

Еще признак растущей независимости сестры. Год назад она настояла, что заберет одну из пустых комнат в доме семьи Нормас, а не будет делиться со мной. Бороться с ней было бесполезно. Я давно научилась не бороться с Бриэль.

— Тогда спокойной ночи, — сказала я.

Бриэль улыбнулась мне, побежала к двери. Открывая ее, она замерла и огляделась.

— Тут забавно пахнет.

Я нахмурилась.

— Это от свечи.

— Нет, не от жира. Это… — она задумчиво поджала губы. — Сладкий запах, — сказала она. — И немного пряный. Как… не знаю. Экзотичный.

— Я ничего не чувствую.

— Хмм, — она пожала плечами и приподняла брови. — Ладно. Сладких снов, Вали.

— Спи спокойно, Бриэль.

Дверь за ней закрылась, комната стала неподвижной и полной теней. Я укуталась в шаль плотнее, подняла ноги на кровать, скользила взглядом… Но я не давала воображению управлять мной. Это могло привести к проблемам, особенно, когда мы жили так близко к Шепчущему лесу.

Я задула свечу, легла и натянула одеяло до подбородка, закрыла плотно глаза. Завтра скоро наступит. Я встану до рассвета, чтобы сделать из чего-то завтра Бриэль, пытаясь не разбудить пьяного отца, где бы он ни уснул в доме. А потом уйду к госпоже Петрен, чтобы закончить платье леди Леокан. Такой же день, каким было сегодня, как было и до этого. Таким был ритм жизни, от которой не сбежать.

Я зажмурилась, подавляя слезы, грозящие пролиться. Я давно перестала плакать. Только у леди хватало времени на то, чтобы жалеть себя. У меня такой роскоши не было. Я должна быть сильной. Ради сестры.

Я выдохнула с дрожью. Замерев, я дала усталости переполнить меня, потянуть ко сну. Воздух был холодным на моем лице.

Но вдруг стал теплым. Теплым, как дыхание.

Мои глаза открылись. Я ощущала мгновение тело надо мной, лицо в дюймах от моего. Впечатление было таким сильным, что я прижалась спиной к подушке, сунула одеяло в рот, чтобы не кричать.

Но… там ничего не было.

Я заморгала, глядя на потолок. Я досчитала до десяти, села ровнее и заставила себя оглядеться. Тонкая полоска лунного света проникала в окно, слабо озаряя комнату. Тени были густыми и темными, но… пустыми. Они точно были пустыми.

Я сглотнула.

— Глупости, — прошептала я, снова укрыла одеялом плечи, закрыла плотно глаза. Сердце все еще билось слишком быстро. Сон не скоро пришел ко мне. Но я устала, так что расслабилась и погрузилась в полудрему. Конечности были тяжелыми, не давали пошевелиться. Через пару мгновений я поддамся снам.

«Как тебя зовут?».

Шепот в моем ухе. Низкий, мрачный. Скорее ощущение, чем звук.

«Ты мне скажешь?».

Я нахмурилась, а потом открыла рот и прошептала:

— Валера.

«Валера».

Голос говорил медленно, словно пробовал мое имя на вкус.

«Рад знакомству, Валера».

Сердце пронзила дрожь, пробежала по всему телу. Я резко села в кровати, широко раскрыв глаза. Утренний свет лился в грязное окно, озаряя подоконник золотым сиянием. Птицы снаружи радостно пели, их почти заглушал стук в мою дверь.

— Валера! — кричал отец. — Валера, ленивая зараза, ты собираешься спать весь день? Поднимай свой зад и готовь мне завтрак!

2

Семь богов, я проспала! Я опоздаю на работу, если не поспешу, а госпожа Петрен не терпела девушке, которые появлялись хотя бы на секунды позже седьмого удара колокола.

— Иду, отец! — отозвалась я и выскочила из кровати. Схватив платье и чулки, я спешно надела их. Голос отца еще звенел в ушах, я расплела косу и сунула волосы под аккуратный белый чепчик. Я обулась, открывая дверь и выбегая в коридор, потеряла равновесие и чуть не врезалась в дальнюю стену. Я выпрямилась и поспешила по узкой лестнице к кухне.

Отец был там. Еще рычал и ругался. Он стоял опасно на скрипящем стуле, шарил рукой на балке под потолком.